— Это ты о баронском сынке? — впервые в голосе бывшего студента обнаружился интерес — откровенный, не язвительный, непритворный; он даже чуть подался вперед, точно боясь что-то упустить. — Да? Черт, я знал, что не все сплетни о стриге — брехня!
— И ты тоже слышал, — уныло констатировал Курт, неспешно прошагал к той же скамье и опустился на нее, тягостно вздохнув. — Fama, malum qua non aliud velocius ullum[35]…
Бруно ухмыльнулся — вновь язвительно, желчно.
— Что, майстер инквизитор Гессе, утечка сведений?
— Пошел ты на хер, Бруно, — не вытерпел он; тот изумленно округлил глаза, почти отшатнувшись:
— Ого, какие уличные обороты из уст господина дознавателя!
— При случае расскажу тебе, как я стал инквизитором; ты весьма удивишься… А ты, надо полагать, тоже не помнишь, от кого услышал историю о Курценхальме-стриге?
— Почему — не помню; помню. От Каспара; от кого слышал он — не скажу, не знаю. Так что там на самом деле? Его сынок, — он кивнул через плечо далеко в сторону, где должен был возвышаться замок, — вправду думает, что он кровосос?
— Хуже то, что так думает не только он… — пробормотал Курт, с ужасом воображая, что он будет делать, если вся деревня, снарядившись вилами и факелами, затребует безотлагательной казни 'кровопивца', а походя и нерадивого инквизитора, который не пожелает ее осуществить… Может, надо было плюнуть на все и послать с отчетом кого-то побыстрее, чем ишак со святым отцом? А кого? Кого-то из крестьян? Ненадежно. И не быстрее. Бруно?.. Смешно. Этот возьмет ноги в руки, как только очутится отпущенным с привязи; а главное, нет гарантий, что он не сделает этого до того, как доставит послание…
Какая жалость, что Курту не полагается еще по статусу голубиная почта — удовольствие не из дешевых, сложное в обращении; как сейчас все упростилось бы, имей он возможность передать все, что нужно, пусть не мгновенно, но хоть в течение нескольких часов!
Чувство, что он затерян на отдаленном острове, возвратилось вновь, ставши еще тягостнее, еще непроницаемей…
Он вздохнул, потирая ладонями лицо, и услышал, как Бруно рядом хмыкнул:
— А я гляжу, ты особо-то усидчивым учеником не был, а?
— Что? — переспросил он непонимающе; тот кивнул на его руки.
Курт улыбнулся, проведя пальцем по едва различимым поперечным полоскам на тыльной стороне ладоней, вздохнул.
— Вот ты о чем… Да, розог в свое время я обрел изрядно.
— И не только? Я кое-что заметил, когда ты сегодня красовался своим тавром…
— Печатью.
— Похрену, — отмахнулся тот. — Так вот: мне почудилось, или нечто схожее у тебя и на спине?