– А когда они приедут домой?.. – спрашиваю я Ольферта.
– Эти двое? – смеется он. – О, они погибшие существа! До конца жизни теперь не прикоснутся ни к одной бабе. «Фу, – говорят они уже сегодня, – баба. Ну как только можно…»
Сегодня по нашему лагерю пронесся невероятный слух. Будто в Петербурге разразилась революция. Человек по фамилии Керенский возглавил правительство. Генерал по имени Рузский принудил царя отречься.
Мы не можем этому поверить. Но если это правда? Нет, такого не может быть. Разве тысячи раз не ходила молва, будто наступил мир? Разве поэтому у нас не говорят: сегодня с утра опять разразится мир?
Но если известие – истинная правда? Не будет ли это означать моментального мира с Россией? Моментального возвращения на родину? И не будет ли это означать главное: победу? Не победим ли мы, если русский фронт падет? Да, когда два фронта могут стоять непобедимыми, то победит тот, кто продолжит борьбу…
Боже мой, у меня голова идет кругом! Нужно вниз. Может, уже что-то известно точнее? Во дворе уже собираются группки. Вот так бывает, когда наступает мир?..
Еврей-аптекарь, который каким-то образом регулярно получает русские газеты, показывает мне написанное черным по белому: 11 марта правительство свергнуто, 15 марта царь отрекся.
В это утро я случайно сталкиваюсь с добряком Зальтином. Он притягивает меня к себе, и глаза его влажно сияют.
– Фенрих, – восклицает он, – сегодня вечером вы должны прийти к нам! У нас в кадетском зале вечеринка! В ознаменование революции! Приводите с собой Ольферта и Зейдлица!
Мы приходим. Помещение кадетов, комната вроде нашей. Центр ее освобожден от коек, а составленные столы превращают ее в банкетный зал. У короткой стены расположился цыганский оркестр венгров. В большинстве у них скрипки из досок, но играют они на них, как и дома, со всхлипами и пританцовывая. Это исключительно венгерские солдаты из верхнего лагеря, однако они сумели пробраться вниз, раз устраивается вечеринка – майдан, как называет это Достоевский в своем «Мертвом доме».
Помещение наполняется. Каждый приносит с собой напиток, большую бутылку с самостоятельно очищенной русской водкой. Зальтин, заметив нас, усаживает возле себя, протягивает каждому по полной бутылке.
– Спокойно, никаких возражений, вы мои гости! Выпейте за наше возвращение домой, ребята…
Праздник дикий. Цыгане играют, как дюжина чертей. Шнапс крепкий и пахучий. Чардаш танцуют все венгерские офицеры. Зейдлиц следит за необузданным весельем широко открытыми глазами. Ольферт лишь улыбается. Он в таком празднестве участвовал неоднократно.