Воскресений было два.
Воскресенье N1 началось с того, что в прихожей у зеркала он обнаружил Ленину расческу. Он в ярости разломал ее и выбросил в окно. Но день был испорчен, руки тряслись и мысли одолевали мрачнее некуда. Влад достал из холодильника банку пива и выпил ее залпом, как лекарство. И понеслось. В результате он не съездил, как планировал, по объявлению посмотреть машину — взамен той, что отдал Лене. Спать он лег кривой, как патефонная ручка, и даже ни разу не вспомнил о своем странном душевном расстройстве.
Это воскресенье он назвал Горьким — из-за гадостного привкуса во рту.
Воскресенье N2 было совсем другим. После завтрака они поехали в Уткину заводь — в новый зоопарк. На Лене было бледно-оранжевое гедеэровское пальто, и он назвал это воскресенье Оранжевым.
Анюта первый раз была в зоопарке. Влад тоже не был, с тех пор как зверей переселили с душной Петроградки на просторную окраину. И трудно сказать, кто из них — отец или дочка — был в большем восторге.
— Мишки! Мишки! — визжала ошалевшая Анюта. А потом тащила папу за руку: — Ну идем же! Там же лев!
Влад как заведенный щелкал "Зенитом". Почти всю пленку он извел на белых медвежат, забавлявшихся в воде с автомобильной камерой. Их огромная мамка загорала на берегу, а отчаянно храбрая ворона пыталась подобраться к остаткам ее обеда.
Потом они посидели в мороженице, заказав пломбир с шоколадом и с сиропом. Вечером по телевизору показывали "Брильянтовую руку". А ночью… В общем, в воскресенье N2 Влад тоже ни о чем не вспоминал.
И вот что любопытно. Прислушиваясь к себе, он заметил, что теперь его воспоминания чередовались. Это как на картинке, где ты видишь то вазу, то два профиля, обращенные друг к другу.
Сначала он более отчетливо помнил Горькое воскресенье, а Оранжевое иногда вспыхивало ярким солнечным зайчиком. Затем Оранжевое вырвалось вперед и лишь иногда отдавало горчинкой. Но потом все устаканилось, и оба воспоминания равноправно угнездились в его памяти. Ощущение было очень неприятным.
В подошедший троллейбус Влад влез, активно работая локтями. Пассажиры, как обычно, висели друг на друге. Из общего монотонного гула вырывались отдельные реплики:
— Мужчина, смотрите, куда прете! По ногам как по асфальту!
— Будьте добры, пробейте талончик!
— Мальчик, сними портфель. Всю юбку объелозил!
— У метро сходите? Ну так подвиньтесь, раз не сходите.
Двадцать минут на троллейбусе, потом полчаса на метро. С пересадкой. В час пик. Потом — трамвай… Многие готовы любить свою работу, если на нее не придется ездить. Всклокоченный и вспотевший, Влад вбежал в ворота институтского двора.