Кыкур предостерег, что нельзя глядеть прямо, чтобы не остаться слепым — только что способно ослепить рытера Огня? Глянула. Свет выползал из пустоты, из невидимого отверстия в воздухе — робкая личинка, сжатая в кулак ладонь ангела Солнца. Аурелия вступила в ее зажим. Кыкур что-то вскрикнул за спиной. Девушка раскрыла рот, втянула Мглу в легкие. Слшком большой экстаз, чтобы назвать его болью. Аурелия обернулась к Ашамадеру. Тот заслонял глаза предплечьем. Лунянка подошла к нему, женщина-феникс, крепко обняла, сияние истекало через все поры ее кожи, поцеловала — золотистый блеск вырывался сквозь из сомкнувшихся губ. Там они впервые соединили тела, в этом сиянии, в облаке жидкого огня.
Понятное дело, всякая подобная утечка Тумана Иезавели из системы хрустальной гидравлики вызывал неотвратимую убыль в круговороте света Флореума. Определенные вещи обречены на уничтожение и забытье по причине собственной своей исключительности; неповторимость входит в определение чуда. А вот то, что обыденно — живет вечно.
Сколько времени продлилась взаимная увлеченность Аурелии и Кыкура? Может, неделю. Распад Формы начинается с мелочей, на которые, вне Формы, мы не обратили бы и внимания. Интонация голоса при самых банальных вопросах. Скорость подъема головы, когда тот другой человек входит в комнату. Решительность артикуляции собственных желаний. Ритмика дыхания — под его, под ее взглядом. В самый последний раз Кыкур был неожиданно раздражен, когда проснулся среди ночи и увидел Аврелию, сидящую рядом на ложе и присматривающуюся к нему с огненной интенсивностью — ведь для нее день все еще длился, она говорила ему, что не заснет. Вот и глядела, как он спит. Или же выходила в город.
Выйдя теперь из Флореума, девушка прищурила глаза перед темнотой — здесь, во внешнем мире, уже стояли сумерки, близилась душная пергамонская ночь. Аурелия подняла голову. Желтовато-розовая Луна висела над восточным горизонтом неба, над кривой щербиной устоявшего фрагмента оборонной стены. Спустившись по железной лестнице на улицу, лунянка тут же перескочила на другую сторону, спасаясь от копыт ховолов. Доулосы и рабочие трудились непрерывно, убирая развалины и восстанавливая укрепления. Восстановление жилых домов явно не было приоритетом для назначенного Царем-Камнем базилевса Пергамона.
Спустя десять дней после завершения осады, город все так же казался замкнутым под формой войны. Последние пожары погасили только позавчера. За рекой продолжали пылать погребальные костры — хотя, уже только по ночам, чтобы столбы мрачного дыма не понижали настроя горожан. Когда она теперь глянула в ту сторону, увидала лишь пятна беззвездной темноты. На скоростной «Уркайе» стратегос доставил несколько текнитесов сомы из Александрии, Рима и Византиона, чтобы те положили конец распространению заразы; а то ведь дошло до того, что безумцы из бедняцких кварталов сами поджигали собственные дома. Остальные аэростаты, в том числе — и оронейевый, были заняты перевозкой войска. На воздушных свиньях и морских судах, загружаемых на пристанях, хоррорные покидали Твердыню, сотня за сотней, сами не зная, куда направляются. Не знала этого и Аурелия.