Таков же был и Шереметев. Едва насладившись обладанием вновь обретенным сокровищем, он приступил к Дунечке с расспросами, где она провела двое суток. Дуня сначала отнекивалась, отказывалась, потом отругивалась, потом разрыдалась и опять собралась от Шереметева восвояси, да не тут-то было! Ее обожатель вытащил-таки пистолет и наставил на Дунечку, посулив немедля же застрелить ее, коли она не откроет, где и с кем приятно проводила время.
Ну что было делать этой глупенькой, заблудшей душе, как не выдать своего мимолетного любовника?
Разумеется, она это сделала – и залилась слезами, думая, что подписала смертный приговор милому Алешеньке Завадовскому – Васька сумасшедший, убьет красавчика! На самом же деле Дунечка подписала приговор именно сумасшедшему Ваське, но это ей еще предстояло узнать.
Выслушав роковое признание любовницы, Шереметев схватился за голову, узнал на ощупь ветвистые отростки приобретенных за два дня рогов, окончательно лишился всякого соображения и, накрепко заперев неверную Дуньку, ринулся за советом к самому близкому и дорогому своему приятелю: Александру Якубовичу.
Уже давали мы понять, что это была за фигура. Кто называл его романтическим героем во плоти, кто – просто буйным и храбрым животным. Каков бы он ни был, Якубович дал ответ однозначный.
– Что делать? – ухмыльнулся тот. – Очень понятно: драться, разумеется, надо, но теперь главный вопрос состоит в том, как и с кем. Истомина твоя была у Завадовского, но привез ее туда Грибоедов – это два, стало быть, тут два лица, требующих пули, а из этого выходит, что для того, чтобы никому не было обидно, мы, при сей верной оказии, поступим так: ты стреляйся с Грибоедовым, а я на себя возьму Завадовского.
…Потом, когда по итогам дуэли началось официальное следствие, многие изумлялись:
– Да помилуйте, ведь Якубович не имел по этому делу никаких отношений к Завадовскому. За что же ему было с ним стреляться?
Близкий приятель Грибоедова Жандр, человек умный и осведомленный, отлично знающий всех персонажей трагедии, отвечал на такие вопросы:
– Никаких. Да уж таков человек был. Поэтому-то он вам и употребил это выражение: «при сей верной оказии». По его понятиям, с его точки зрения на вещи, тут было два лица, которых следовало наградить пулей, – как же ему было не вступиться?
Якубович считал Грибоедова фактически главным «виновником» интриги и не мог допустить, чтобы тот остался в стороне. Оттого известный дуэлянт и бретер, так понимая свой товарищеский долг по отношению к Шереметеву, и вызвал Грибоедова.
Впрочем, кое-кто рассказывал, что Якубович сначала посоветовал Шереметеву вызвать на дуэль Грибоедова, обещая в свою очередь стреляться с Завадовским. Шереметев так и сделал, но Грибоедов на вызов его отвечал: