— Вы не созданы для одиночества. У вас должна быть семья, жена и дети.
— Ты забываешь, что однажды я сделал попытку обзавестись семьей, но она окончилась крахом.
— Вы не виноваты в этом. И ведь можно сделать вторую попытку.
— Ты знаешь, сколько мне лет? Тридцать шесть. Через пару месяцев будет тридцать семь. Я никогда не буду много зарабатывать. Я сельский врач и не очень-то хочу быть кем-то другим. Я до конца своих дней буду жить в Тарболе и закончу жизнь так же, как мой отец. Мне не хватает времени для себя самого, а если оно и находится, я отправляюсь на рыбалку. Это слишком серая жизнь, чтобы предлагать женщине разделить ее.
— Она вовсе не серая, — упрямо сказала Флора. — Если вы нужны людям, ваша жизнь не может быть серой.
— Для меня — конечно, нет. Это моя работа, моя жизнь.
— Но если женщина полюбит вас, это станет и ее жизнью.
— На словах все просто, — сказал он и неожиданно спросил: — А что ты будешь делать, когда все это закончится? Вся эта история с Армстронгами?
— Я уеду, — сказала она, немного обиженная тем, что он так резко сменил тему.
— Куда?
Флора пожала плечами.
— В Лондон. Делать то, что я пыталась делать, когда встретила Розу. Искать работу. Искать жилье. Почему вы спрашиваете?
— Я только сейчас начал понимать, какую пустоту ты оставишь здесь, в нашей жизни, когда уедешь. Черную дыру. — Хью улыбнулся, смутившись своей сентиментальности. — Нам пора. — Он подошел к двери и распахнул ее. — Прямо сейчас.
Флора увидела длинный коридор, услышала голоса и музыку. Ей стало страшно.
— Вы не бросите меня?
— Энтони будет рядом.
— Вы потанцуете со мной?
— У тебя отбоя не будет от кавалеров.
— Но…
Флора испугалась, что тонкая нить дружбы, которая протянулась между ними, вот так оборвется.
— Мы поужинаем вместе. Хорошо?
— Обещаете?
— Обещаю. А теперь идем.
Позднее воспоминания о празднике в честь Энтони и Розы свелись к беспорядочному набору коротких и совершенно не связанных между собой эпизодов.
Она помнила, как они с Хью спускались по лестнице в холл. Ей казалось, что они — пара ныряльщиков, медленно погружающихся в мир света и звуков. Десятки лиц повернулись, чтобы поприветствовать ее. Стоило повернуть голову, как тут же поджидал кто-то, чтобы представиться, поздравить, иногда поцеловать или пожать руку. Но даже если она и запомнила какие-то имена, было совершенно невозможно соотнести их с лицами.
Многие мужчины были одеты в шотландские национальные костюмы. Ее церемонно представили миссис Клануильям. На голове у той был то ли парик, то ли птичье гнездо, увенчанное диадемой со старинными бриллиантами. Она сидела у камина, положив рядом палку и держа в руке бокал с крепким виски. Она сварливо сообщила, что не очень-то хотела ехать на вечеринку. Какой смысл приезжать на танцы, если не можешь танцевать? Громким голосом, свойственным плохо слышащим людям, она пояснила, что танцевать не может потому, что сломала бедро, упав со стремянки, когда пыталась покрасить потолок в ванной. «В следующем году мне исполнится восемьдесят семь лет», — небрежно добавила она.