- Никаких, Билли, никаких!
Один из рабочих, прохлаждавшихся в тени, вставил:
- Последние полчаса мы делали по три мешка в минуту.
- Хорошо, очень даже хорошо!
Что там хорошо: подобный урожай - колосок к колоску,- в кои веки бывает, и во всем этом секторе необозримого ранчо выросла такая же замечательная пшеница. Никогда еще земля Лос-Муэртос не бывала столь щедрой, год столь удачным. Берман удовлетворенно вздохнул. Ему было доподлинно известно, как велика его доля в землях, захваченных недавно корпорацией, которой он служил верой и правдой; сколько тысяч бушелей пшеницы из этого чудесного урожая будет принадлежать ему. Все эти годы неразберихи, пререканий, прямой вражды и, наконец, настоящих боевых действий он терпеливо ждал, уверенный в конечном успехе. И вот наконец дело завершено; его труды не пропали даром, скоро он займет место, о котором так долго мечтал, которого домогался,- станет хозяином огромных земельных угодий, пшеничным королем.
Сменив шестеренку, механик позвал рабочих, и те заняли свои места. Один из них энергично зашуровал в топке, рабочие, зашивавшие мешки, вернулись на платформу и надели предохранительные очки для защиты глаз от мякины. Механик и рабочий, управляющий жаткой, взялись за рычаги.
Комбайн, пыхнув клубами черного дыма, зашипел, залязгал стальными частями и, сотрясаясь всем корпусом, двинулся вперед. Сразу же задвигались все его части: ножи жатки, захватывающие тридцатишестифутовую полосу пшеницы, заскрежетали, приводные ремни плавно, как медленно струящийся поток, продвигались вперед, сортировочный аппарат жужжал, ворошилка дребезжала и грохотала; цилиндры, шнеки, веялки, сеялки и элеваторы, соломорезки и грохоты постукивали, погромыхивали, гудели и бряцали. Пар, вырываясь, свистел и шипел, земля глухо отзывалась, лязгающие ножи жатки захватывали и срезали миллионы стеблей пшеницы, шуршавших, как сухой тростник под натиском урагана, подхваченные транспортером, они исчезали затем в ненасытном чреве пожирающего их зверя.
Иначе как зверем и не назовешь. Страшное чудовище насыщалось, вгрызаясь железными зубами в гущу спелой пшеницы, и даже весь урожай, казалось, не способен был утолить его ненасытный аппетит. Рыкающее, пускающее слюни чудище, барахтающееся в клубах теплого пара и едкого дыма, окутанное непроглядным облаком колкой мякины, оно медленно двигалось по брюхо в пшенице,- то ли гиппопотам, увязший в речном иле, пожирающий тростник, с фырчанием прущий напролом, то ли динозавр, продирающийся сквозь густую, нагретую солнцем траву, застревая в ней, припадая к земле, не переставая перемалывать чудовищными челюстями все, что попадется на пути, так что его необъятное брюхо раздувалось больше и больше,- прожорливый, жадный, не знающий меры.