— Ты совершенно прав, мой друг: семья и дружба — вот утешение и опора в жизни. Я рад видеть тебя. Честно говоря, когда маршалок Костевич давал мне задание, я первым делом подумал: наконец я встречусь с друзьями!
— Я видел вчера, как посветлели лица Филиппа и Картымазова, когда мы сидели все вместе, и думаю, каждый из нас вспомнил тот далекий незабываемый вечер, когда мы в первый раз собрались там же в Бартеневке, еще той, старой, несгоревшей, и говорили о лешем, псах, лошадях и белом лебеде на червленом поле…
— Я думаю, в ближайшее время нас ждет война, — сказал вдруг Андрей.
— Увы, — вздохнул Медведев, — я тоже так думаю, и все, что случилось со мной в Воротынске, и все что ты узнал, объехав Верховские княжества, это — подготовка к ней…
— Что ж, мы не в силах остановить хода времени, все будет так, как будет… — Андрей обнял Василия за плечо, будто хотел сменить тему: — окажи мне услугу, пока еще не стемнело: давай-ка съездим перед сном на прогулку в бывший Татий лес… Мне почему-то так хочется посетить то место, где я впервые увидел Варежку… А потом и тебя.
— С удовольствием, — сказал Медведев, — в последнее время я тоже все чаще предаюсь воспоминаниям. Что бы это значило?
— Я думаю, возраст, дружище. Раньше мы были юношами, и впереди нас ждала радостная молодость. Сейчас мы в самом расцвете этой молодости, и теперь впереди виднеется уже не такая радостная перспектива…
Они рассмеялись, еще сильные, молодые, здоровые и красивые, но уже впервые, быть может, ощутившие на себе неумолимый бег времени…
Вернулись поздно и сразу легли спать.
На рассвете Андрей уехал.
Глава десятая
КРЕМЛЕВСКАЯ СТЕНА (1488–1489)
Странствующий рыцарь Николай Поппель прибыл в Москву вторично в конце 1488 года.
Первый визит очень понравился ему, и он восторженно рассказывал о своем путешествии в Московию императору Фридриху и его сыну Максимилиану, особо подчеркивая, что Московия — огромное и сильное государство, которое, вопреки распространенному в Европе заблуждению, вовсе не подчиняется ни Польше, ни Литве, более того, оно является гораздо могущественнее обоих этих государств.
Рассказы о далекой и воинственной стране, лежащей на самом краю европейского мира, способной служить щитом от вторжения в Европу турок, татар и монголов, воодушевили австрийского императора, и вот, отдохнув от долгого путешествия, Николас Поппель снова отправился туда, где ему все так понравилось.
На этот раз у него был высокий статус официального императорского посла и, соответственно, его повсюду принимали еще богаче, лучше и роскошнее, чем в прошлый раз.