Ах ты, ласточка моя, развяжи-ка ты мою проблему.
— Конечно, конечно, — соглашается баба Неля, а сама потихонечку к двери его направляет. А он открывает мешок:
— И я вам даю подарок.
— Подарок?
— Да, не так важно, я вам даю немного хорошей одежды.
Ни в чем он не виноват, хочет, как лучше, но бабу Нелю заливает злоба:
— Шмотья старого?
— Шмотья? Шматес? — лицо обиженное и впрямь, как у ребенка. — Нет, совсем красивая одежда, — и вынимает две нарядные мужские рубахи, от долгого хранения на них плотно слежавшиеся складки. Показывает бабе Неле ярлыки на вороте: — Пожалуйста, очень хорошая хевра[11], «Брук Бразерс», Братья Бруки…
— Какие там братья Бруки, это сестры-рубашки. Да у нас мужиков и в заводе нету.
— Мужиков? Икарим[12]? В заводе. Агрикультурный работник в бейт-харошет[13]. У вас нет? Но это не отыгрывает роль. Это не бегед авода[14]. Не трудовое платье.
— Да что уж ты думаешь, я и рубашки не видела? Не надо нам рубашек, нету у нас в семье мужиков, ну, мужчин, мужеска пола. Бабы одни, женщины, понимаешь?
Понимает. Сочувственно крутит головой, но не уходит. Смотрит даже, куда бы присесть. Баба Неля стоит твердо, неужели он и на это не поглядит, плюхнется? А ноги гудят-гудят, на месте стоять хуже всего. Рубашки обратно в мешок сложил, опять со списком сверяется:
— Рувински Элена — твоя дочь? Сколько лет?
— Внучка, — бормочет баба Неля, — тебе-то на хрена…
— Как, извиняюсь?
— Внучка это моя, внучка, — выкрикивает баба Неля.
— А, внучка, маленки. А Валентина?
— Дочь.
— Сколько лет?
Мужичок здоровый, крепенький, но года сорок три-сорок четыре наверняка есть. Попробовать, что ли? Валентина, тетеря сонная, не так уж плохо сохранилась.
— Сорок пять.
— О, — опять в список: — И Элена, ее дочь. А кто такое Рувински Юлия?
— А это Лены, моей внучки, дочка.
— О? Внучка дочка? Сколько лет?
— Да маленькая она, совсем девочка.
— О! Я хочу с удовольствием познакомиться.
— С кем, с Валей?
— Да… что имеет маленки дочка. И совсем нет мужика.
Неужто неженатый? Вряд ли. Но проверить стоит.
— А вы что, тоже одинокий? Никого нет?
Оскорбился, покраснел даже.
— Как это значит, никого нет? У меня все есть, семья есть, дом есть, эсек[15] есть, рехев[16] есть… Моя папа-мама здесь от мильхемет hашихрур[17], от войны по освобождению… через Польшу…
Дальше баба Неля не слушает. Все у него есть! И туда же, на знакомство набивается, бесстыжие его глаза. А ты кто такая, одергивает себя баба Неля, мораль тут наводить? Против своего же интереса. Только разозлила, а зачем? Ну, теперь польсти, польсти.
— Вы, значит, здесь родились? А как хорошо по-русски говорите.