— Уверяю вас, это излишне, — поспешила заметить Саманта Хардкасл.
— За счет заведения, — категорически отпарировал он, протянув ей бокал.
Девушке еще никогда не доводилось пробовать жидкое золото задаром, отсюда и возник вопрос:
— Но почему?
— Потому что вы прекрасны, но отчего-то печальны, милая леди! С этим нужно что-то делать.
— То, что вы приняли за печаль, не более чем усталость, — солгала ему молодая вдова.
— Я вам не верю, — тотчас отмел он ее неубедительную отговорку. — Вы умираете?
— Что вы?! Нет! — эмоционально воскликнула Саманта. — Ну, насколько мне известно, — осторожно добавила она.
— Это хорошая новость! Почему бы нам за это не выпить? — предложил он, наполняя второй бокал.
Саманта улыбнулась и пригубила дорогущее шампанское.
— Что бы вы предприняли, окажись я на самом деле умирающей? — спросила она щедрого ресторатора.
— Мы бы выпили за каждый день жизни, который вам предстоит прожить, да так, чтобы память об этом жила после вас… Не утруждайтесь меня подловить, милая леди. У меня есть ответ и рекомендация на любой случай, — рассмеялся он.
— Вы правы, — кивнула Саманта.
Так бы сказал и Таррант, ее покойный супруг, для которого до последнего дня не существовало приговора врачей. Саманта хотела бы следовать его примеру, однако по складу своему была совершенно другой.
— Отпразднуем же продолжение нашей жизни! — с усталой улыбкой проговорила она.
— Выпьем же за праздник каждый день! — переиначил он ее тост, задержав при этом на светловолосой девушке обжигающий взгляд золотисто-карих глаз.
После пары глотков шампанского в приятном обществе незнакомого обходительного мужчины Саманта Хардкасл почувствовала себя комфортно и легко.
— Видите того гитариста? — шепотом спросил ее хозяин заведения, указав в дальний угол слабо освещенного помоста для небольшого оркестра. — Ему уже сто один год, — доверительно и вместе с тем, иронически прошептал он.
Саманта невольно расширила глаза от удивления, вглядываясь в темень и различая в ней лишь силуэт человека с эбеновой кожей и белыми, как снег, волосами, который самозабвенно и вкрадчиво ласкал гитарные струны, рождая блюзовые печальные созвучия.
— Прошел две мировых войны, — продолжал мужчина. — Пережил Великую депрессию, десятилетия сегрегации и другие события века, вплоть до урагана Катрина. И каждый день своей жизни, невзирая ни на что, он играет на своей гитаре. Утверждает, что даже по сию пору это воспламеняет в нем страсти, как в молодые годы.
— Завидую его одержимости любимым делом, — оставалось лишь заключить Саманте.
— У вас нет такого? — незамедлительно поинтересовался мужчина, склонившись над ней, как для задушевной беседы.