Все, что ты говоришь, — ложь. Этого никогда не было. Я не знаю, как Тед умудрился заставить тебя поверить в эту историю, но он обвел тебя вокруг пальца.
Неужели? А что же еще могло произойти? Вспомни. Я был там в грязи и опасности. А ты была здесь в своем доме, теплом и защищенном. — Джейк схватил ее за плечи. — Ты когда- нибудь думала о брошенном тобой сыне, Сара? О том, что он голоден и мерзнет? Потому что, когда я нашел его, он трясся от холода и хотел есть.
Она закачалась от его слов, как от ударов.
Не надо! Я не могу это слышать. Я никогда не переставала думать о нем. Никогда!
Джейк оттолкнул ее.
Как трогательно. Я бы даже поверил тебе, если б не был там сам. Я видел Теда. Он любил своего сына. Предательство жены сломило его.
Сара вытерла текущие по лицу слезы. Ей было больно и раньше, но неведение притупляло боль. Теперь она знала, что ее сын прошел через худшее, чем она воображала, а воображала она все, и боль обострилась. Она бросилась в атаку.
Ты взял деньги. Ты согласился на условие Теда. Это не делает тебе чести.
Я не взял деньги, но я согласился не сообщать матери мальчика. У Теда была веская причина просить об этом.
Как ты мог согласиться на такое чудовищное предложение?
После того, что она сделала, она не заслуживала Николаса.
Приговор окончательный и обжалованию не подлежит — так прозвучали слова Джейка.
Понимаю. А что, если ты не прав?
Я думал об этом, но ты ничего не объясняла, даже когда я предоставил тебе возможность.
Просто не считала нужным, но ты решил ворваться в мою жизнь и поиграть в Господа Бога.
―Да.
Почему?
Я не знал, что делать с Николасом. Я одиночка. Я не мог дать то, что ему нужно, дом, стабильность, устроенность — все эти необходимые жизненные дары. И я не хотел сдавать его в приют. Я знаю, что это такое, поэтому решил, что ничего не потеряю, если познакомлюсь с его матерью. Может быть, ему будет лучше со мной. Я должен был убедиться.
И ты остался.
Воспоминания, жаркие и предательские, закружились между ними от ее слов.
― Да.
Стараясь определить, гожусь ли я в матери собственному сыну? — Сара схватила его за рубашку и заставила смотреть на себя. — Тебя не давило бремя ответственности, Джейк? Тебе не тяжела была роль Бога? Ведь даже Бог отдыхал от трудов, но ты притворялся, что ухаживаешь за мной, и судил меня.
Все было не так.
Нет, так! Ложь и суд. Вот как все было. Ложь и притворство.
Нет, не все. Я…
Он нежно коснулся ее волос.
Что — ты, Джейк? Решил, что, может, у меня была тогда послеродовая депрессия? Подыскивал для меня оправдания?
Я хотел тебя.