— Доброе утро, Белянка! — прозвучал почти забытый голос, живой, яркий, приятно-бархатистый голос Стрелка.
— Да день уж, поди, — почему-то ответила она, вспоминая тот день, когда он сидел под деревом и чинил свой лук, а Ласка вышла из его ясеня.
Она встала, сердце колотилось просто бешено. Слезы, которые еще не успели высохнуть, вновь стали скапливаться у век, искажая картинку внешнего мира. Он сделал нерешительный шаг в ее сторону, а потом порывисто обнял, на секунду прижав к себе, затем быстро отстранился, глядя ей в глаза.
— Цвета высокого летнего неба, — сказала она дрожащим голосом, слезы уже катились по лицу, — а еще недавно были белесые.
— Я ничего не помню… — как-то неразборчиво ответил он.
— И не надо, — она робко прильнула к его плечу.
Они сели на берег рядом. Оказалось, что Ловкий о многом уже успел рассказать ему. Стрелок выразил свое сочувствие Беле по поводу тетушки Мухомор. Та вздохнула. А потом они говорили, говорили, говорили. Говорили обо всем. Беля рассказала и про Иву, и про чужого, и про то, как они пожар останавливали. Про Ласку никто из них не проронил ни слова. Будто и не было этих нескольких недель. Беля все равно оставалась напряженной в отношении Стрелка, ей больше уже не верилось, что они как в той балладе вместе уйдут по Реке Туда. Она чувствовала смутную тревогу, когда смотрела на него. Особенно, когда он выразил свое негодование по поводу планов чужих "просветить" темный Маленький Народ. А еще в ее голове то и дело всплывали слова Ивы: "Коли нет у тебя судьбы, значит, вам с ним не суждено быть вместе!"
Но все равно она прижималась щекой к его теплой шершавой руке, ища успокоение в знакомом голосе. Она ловила эти минуты теплого солнца. В ее душе жила любовь к нему. А может, не любовь? Но она была счастлива, что хотя бы сейчас они вместе. Пока. Она чувствовала, что они стоят на краю. И за край им вдвоем не перешагнуть…
Старая Ива склоняла упругие ветви к самой воде. Закатные лучи рисовали причудливые дорожки. Из густой травы о чем-то своем стрекотали кузнечики. Лягушки их не понимали, и настаивали на своей мелодии вечера. Все вместе выглядело умиротворяюще, и в то же время притворно спокойно. Робкие языки пламени костра бросали золотистые блики на старый ствол дерева. Запах жженого хлеба и копченого мяса дополнял картину. Темноволосый парень заканчивал свой ужин, когда откуда-то справа, из кустов донеслось какое-то странное движение, невнятный шорох. Стел пружинисто встал, бесшумно оголяя меч, и стал напряженно всматриваться в темноту леса. В круг света решительно вошла девушка, с вызовом глядя ему в глаза.