Впрочем, есть некоторые исключения. В перестроечном по году рождения рассказе Эдуарда Геворкяна «Прощай, сентябрь!» вся человеческая цивилизация поставлена на фундамент наставничества. Интернаты, Ефремова и Стругацких доведены до гипертрофии: наставник-педагог отвечает за десяток детей, единственных в своей жизни. Дети с очень раннего возраста не знают родителей. Какая уж тут семья! Педагогическая машина, отлаженная, казалось бы, до совершенства, тем не менее дает сбой. Сторонники традиционной семьи в этом обществе слывут маргиналами, невоспитанными отщепенцами, но все-таки их голос звучит намного громче и явственнее, нежели в ефремовской утопии. В сущности, «Прощай, сентябрь!» — осторожная антитеза коммунарскому Полдню… Прошло десятилетие. Рассказ «Кто подарки нам принес?» рисует принципиально иную картину. Лейтмотив: оторвать ребенка от родителей, лишить его положенной порции любви — значит, совершить настоящее преступление. Симпатии читателей на стороне отца, стремящегося соединиться с сыном, даже если придется рискнуть жизнью и нарушить закон. Никаких полутонов, никаких намеков, все вычерчено до графической ясности. То, что в прежнем рассказе Геворкяна сказано едва слышно, почти шепотом, здесь пребывает в полутоне от крика. Еще одну антитезу предлагает роман Сергея Лукьяненко «Звезды — холодные игрушки». Здесь интернат откровенно дрейфует в направлении казармы. Любопытно, что при этом Лукьяненко не пытается найти адекватный заменитель в виде традиционной семьи. Скорее, он ставит эксперименты в блоке отец-сын, воспитатель-воспитуемый, т. е. опять-таки наставник и ученик. Казарма — не то. Что конструктивнее? Идеальный наставник смоделирован в другом романе — «Дневной дозор» С.Лукьяненко и В.Васильева, — и он гибнет… из-за любви к женщине. В текстах Лукьяненко женщина может играть роль боевой подруги, даже любимой, но как воспитатель она не нужна; отец и сын прекрасно обойдутся без нее. Женщина — лишняя.
Создается впечатление, что устремленные ввысь и вдаль звездные капитаны «золотого века» нашей фантастики не ходили по грешной земле, они летали, не чуя под собой ног, а потом вдруг застряли, оглянулись, еще не ощутив перемены, а вокруг… 90-е. И все то, чем они когда-то пренебрегли, от чего оторвались в свою высь и даль, нагнало их и отомстило. Они не желали производить на свет и воспитывать детей? Теперь дети, воспитанные не ими, не желают знать, чем болели их сердца, ставят их ценности ни во что и глумятся над их перегоревшей борьбой… Что им осталось? Тосковать по звездопроходчеству, первооткрывательству, прогрессорству.