ЗЕРКАЛО ОТКРОЕТСЯ ЛИШЬ ТОМУ, КТО СЕБЯ НЕ ВИДИТ.
Джекоб обернулся и встретился взглядом со своим отражением.
Зеркало. Он как сейчас помнит день, когда отец его повесил. Загадочным, мерцающим оком воцарилось оно между книжными стеллажами. Стеклянная бездна, в которой и сейчас зыбко, странно и неузнаваемо отражалось все, что Джон Бесшабашный оставил у себя в кабинете: его письменный стол, его старинные пистолеты, его книги — и его старший сын.
Зеркальное стекло было до того неровным, что он с трудом узнавал в нем себя, и мерцало темнее, чем стекла обычных зеркал, зато мелкие розы, вившиеся по кромке серебряной рамы, выглядели совсем живыми, и казалось, вот-вот начнут вянуть.
Джекоб закрыл глаза.
Попробовал повернуться к зеркалу спиной.
Потом провел рукой по тыльной стороне рамы — нет ли там замка или защелки.
Ничего.
Снова и снова он упирался глазами только в свое отражение.
И лишь некоторое время спустя его вдруг осенило.
ЗЕРКАЛО ОТКРОЕТСЯ ЛИШЬ ТОМУ, КТО СЕБЯ НЕ ВИДИТ.
Его детских ладоней едва хватило, чтобы прикрыть смутное, зыбкое отражение собственного лица, но зеркало, словно только того и ждало, вдруг само прильнуло к его пальцам, и в ту же секунду все видимое пространство в зеркальных глубинах изменилось — там была уже не отцовская комната.
Он обернулся.
Сквозь два узких оконца на серые стены падал лунный свет, под босыми ногами он ощутил простые доски, усеянные скорлупками желудей и обглоданными птичьими косточками. Само помещение было едва ли больше отцовской комнаты, но над головой сквозь густую пелену паутины Джекоб разглядел мощные балки и стропила крыши.
Где ж это он? Лунный свет изрисовал пятнами его руки и лицо, когда он подошел к окну. На корявом карнизе налипли окровавленные птичьи перья, а глубоко внизу виднелись обугленные стены и черные холмы, среди которых тускло мерцали два-три оброненных во тьму огонька. Он на крепостной башне. Куда подевались скопища домов и залитые светом улицы? Все, что было привычно и знакомо, как сквозь землю провалилось. А на звездном небе красовались сразу две луны, одна из которых, та, что поменьше, отливала ржавчиной, словно вырытая из земли древняя монета.
Джекоб глянул в зеркало и увидел в нем страх, написанный на собственной физиономии. Однако чувство страха всегда ему нравилось. Оно манило в темные закоулки, за запретные двери, а главное — подальше от самого себя. Даже тоску по отцу оно способно заглушить.
Дверей в серых стенах не обнаружилось, только тяжелый люк в полу. Открыв его, Джекоб узрел спускающийся во тьму остов сгоревшей лестницы, и на секунду ему померещилась внизу карабкающаяся по камням фигурка крохотного человечка. Но тут неясный шорох за спиной заставил его обернуться.