– О происхождении моем я знаю только то, что говорили во дворце Али! Я готова признать, что они вводили меня в заблуждение, преследуя какие-то свои цели! Я ни в чем не виновата. Я ничего верного не знаю о себе!..
* * *
Допрашивали Чарномского, слуг, Франциску. Очных ставок с Елизаветой не было. Слуги и Франциска действительно ничего не знали о ее происхождении и говорили осторожно, опасаясь сказать что-нибудь лишнее и тем самым повредить себе!.. Путаные речи о князе Радзивилле Голицын со всеми подробностями передавал в своих донесениях императрице. Но она отнеслась равнодушно к сведениям о князе. Он, как известно, просил прощения. Она, как известно, простила. Он, как известно, получил назад свои имения. В том, что он более не будет вредить ей, императрица не сомневалась, и оказывала ему всяческие милости, называя в то же время «пустым человеком»…
Первые допросы Михала Доманского также ничего не дали Голицыну. Михал был более чем осторожен. Выходило так, что он не разбирался ни в делах странной женщины, ни в действиях конфедератов… И тут Голицын задал ему удивительно логичный вопрос:
– Зачем же вы оставались при этой женщине?..
Самое занятное было то, что именно теперь Михал наконец-то мог сказать чистую правду:
– Страстная привязанность к ней и желание знать, чем кончатся запутанные ее обстоятельства, заставили меня остаться при ней и уговорить Чарномского не покидать ее…
Это, конечно, была правда, но и не совсем правда, хотя бы потому что эти самые «обстоятельства» отчасти были, что называется, «запутаны» именно вследствие вмешательства Михала Доманского!.. Но эта самая «страстная привязанность» – вот это была правда!..
* * *
Сидя в кресле, она ожидала очередных вопросов Голицына. Сегодня в лице его читалась некоторая энергическая торжественность. Должно быть, он что-то такое придумал, из-за чего допросы могли оживиться. Ведь покамест это были всего лишь совершенно бессмысленные разговоры: Голицын сурово, но отнюдь не злобно спрашивал; она отвечала ему странными сказками о таинственной сироте…
– Мы наконец-то получили сведения, истинные сведения о вашем происхождении! – провозгласил Голицын. Чувства ее обострились, она уловила в его голосе тончайшую фальшивую нотку. Но все же она испугалась. Он заметил, как она чуть подалась вперед из кресла, но затем тотчас приняла прежнюю позу. На одно мгновение черты ее лица выразили напряжение… Он, конечно, ждал, что и она, в свою очередь, задаст ему вопрос, спросит, о каких сведениях идет речь, в чем эти сведения заключаются… Она молчала, выдерживала паузу, тянула… – Вы должны подтвердить, какое из этих сообщений является верным. – Теперь он говорил сухо, с интонациями официального чиновника. Она молчала. – Английский посол Гуннинг заявляет, что вы – дочь содержателя кухмистерской в Праге чешской, а известный вам сэр Джон Дик слышал от людей осведомленных, будто вы – дочь нюрнбергского булочника! – Голицын повысил голос…