Она сначала и вправду испугалась. В конце концов, если очень захотеть, всегда можно выяснить происхождение того или иного лица. Но слова князя успокоили ее. Только один человек мог рассказать о ней, Михал! И ведь ему могли пообещать освобождение, могли пообещать ему, что освободят ее! Но зачем будут соблазнять его такими обещаниями, кому придет в голову, что именно он столько знает о таинственной незнакомке!.. Но что такого занятного стоит ответить Голицыну?!.
Она вдруг встала, приняла позу гордости и громко, с горячностью произнесла по-французски, с прекрасным парижским произношением:
– Я никогда в жизни не была в Праге! А клеветникам стоило бы выцарапать глаза!..
Затем она снова опустилась в кресло, разрыдалась и закрыла лицо ладонями. Она пользовалась возможностью плакать отчаянно и открыто… Он вызвал конвой, ее увели. Она шла, отняв руки от лица и горько плача. Лицо ее раскраснелось и судорожно исказилось. Потом она долго еще плакала на постели, утыкаясь лицом в подушку…
* * *
…Затем она говорила князю Голицыну, что ее ждет ее жених, князь Лимбург, что Радзивилл и сестра Радзивилла, графиня Моравская, повторяли толки… «о моем происхождении»! Но она не хотела верить! Однажды ей передали запечатанные письма для графа Орлова…
– …Быть может, я поступила дурно, но я слишком многого опасалась! Распечатав пакет, я нашла в нем бумаги, написанные неизвестной мне принцессой, моей соименницей. Сняв предварительно копии, я переслала эти бумаги Орлову. Я уговаривала князя Радзивилла отказаться от негодных замыслов. Убедившись в его упрямстве, я отправилась в Рим. В Риме явился ко мне посланец графа Орлова, то есть их было двое, и, должно быть, оба вам известны, некто Рибас и некто Христенек. Они уговорили меня познакомиться с Орловым. Откровенно говоря, я не понимала, зачем это нужно, я уже собиралась возвращаться через Геную к моему жениху! Но в конце концов решила соблюсти правила учтивости, к тому же я вполне могла заехать в Пизу. Пиза была по дороге. Познакомившись в Пизе с графом, я нашла его человеком вполне разумным. Мы много говорили о посланиях, написанных от имени некой Елизаветы. Я узнала, что граф верен своей государыне и не намеревается отвечать на призывы изменить ей! Он предложил мне поездку в Ливорно с целью осмотрения прекрасного русского флота. Я согласилась… Остальное вам известно! Я же не знаю, за кого меня приняли, почему подвергли унизительному аресту!..
Голицын так устал от этих нагромождений ребяческой лжи! Следствие, которое он вел, с самого начала было словно бы загнано в беспросветный тупик. Он думал о том, как дурно может оценить его действия императрица! Он, человек, в сущности, добродушный, уже с трудом подавлял это грубое желание: кричать на эту странноватую чахоточную женщину, косые глаза ее блестели темно… Ему хотелось колотить сильным кулаком по столешнице и грубо браниться на русском языке, которого она все равно не понимала… Но он все же умел держать себя в руках…