— У этой жирной свиньи? Если все священники похожи на него, мне жаль Господа Бога!
— Господь благ вопреки людям, а не благодаря им. Миранда уставилась в зеркальце, разглядывая свои волосы, глаза, рот — сначала с одной стороны, потом с другой.
— Мы попросили только немного хлеба и сыра, но когда мы сказали, что приехали из Корсоли, он захлопнул перед нами дверь.
— Вот сволочь! — воскликнул я. Миранда начала причесывать волосы.
— Поэтому мы поехали дальше.
— В Губбио?
Она пожала плечами.
— Наверное. Мы просто скакали. — Она посмотрела на свои ступни. На левой краснел широкий шрам. — Мне на ногу упала горящая щепка. Чума была повсюду, babbo. Трупы валялись на полях, на дорогах, в домах. Я видела мужчину и женщину, которые повесились и повесили своего ребенка. Птицы выклевали им глаза. — Миранда перестала причесываться, словно все эти картины вдруг всплыли у нее перед глазами. — Я и представить себе не могла, что столько людей могут умереть в один момент.
У нее задрожали губы. Все ее тело затряслось, как в припадке падучей.
— В чем дело?
— А потом… потом…
Я бухнулся перед ней на колени и схватил за руки.
— Двое подонков, — прошептала она, давясь слезами. Я огладил ее по голове и прижал к себе. Она наконец разрыдалась. — Двое подонков… изнасиловали меня.
Сердце мое разорвалось пополам.
— Моя Миранда! Ангел мой! Ангел мой! — Я покачивал ее в объятиях взад и вперед. — Но где же был Томмазо?
— Они чуть не убили его! Если бы не он, я бы погибла!
Она снова захлебнулась слезами. Я больше не стал расспрашивать ее. Слезы обжигали мне лицо и сердце, которое жаждало узнать все подробности и в то же время не хотело их слышать. В конце концов Миранда заговорила снова.
— Томмазо сказал им, что везет меня умирать в отцовский дом.
— Где это случилось? В долине?
Миранда нахмурилась.
— В конце долины или на пути к Губбио?
— На дороге от дома, — раздраженно сказала Миранда. — Да какая разница?
Я пообещал, что больше не буду ее прерывать.
— Томмазо сказал им, что у меня чума и что он сопровождает меня в дом отца, где я смогу спокойно умереть, повторила она. — Они ему не поверили и велели мне показать мои подмышки и бедра. Я сказала, что даже во время .умы не следует забывать об уважении к дамам. Тогда они заявили, что чума не разбирает, кто дама, а кто нет, и они тоже. А если, мол, я не покажу им бубонные шишки, они ами на них посмотрят. Один из них напал на Томмазо, а ругой…
Миранда осеклась и прижалась лицом к моей груди.
— Томмазо убил нападавшего и набросился на моего обидчика, но тот уже успел…
Остальные слова потонули в рыданиях.