С минуту он боролся с собой. Хотел что-то сказать, но не мог выговорить ни слова. Он только чувствовал, что в груди его растет волнение, которого он боялся и которое всячески пытался подавить.
Дядя Пьер еще ниже склонился к племяннику, потом встал и ближе пододвинул свой стул.
— Тебя наказал хозяин? — спросил он. Мальчик помотал головой.
— Он тебя побил? — спросила тетя Эжени.
Иногда интонации ее голоса напоминали Жюльену интонации его матери. Когда он услышал этот вопрос, ему вдруг показалось, что мать здесь, рядом с ним.
Он еще боролся с собою, стиснув зубы, плотно смежив веки, но это было сильнее его. И внезапно горе прорвалось.
Собака подняла голову, с удивлением посмотрела на Жюльена, отошла от него и улеглась за плитой. Дядя Пьер и тетя Эжени переглянулись. Мальчик плакал, закрыв лицо руками, он тщетно пытался подавить рыдания.
Дядюшка Пьер выждал с минуту, а потом, когда рыдания немного затихли, положил руку на плечо Жюльена.
— Вот что, расскажи-ка нам, как ты жил после нашего отъезда, — сказал он мальчику. — Давай, мы тебя слушаем. Мне очень хочется узнать, как тебе работается в кондитерской.
Жюльен вытер слезы, посмотрел на дядю Пьера, потом на тетю Эжени, но не мог вымолвить ни слова.
— В котором часу вы встаете? — спросил дядюшка Пьер.
— Смотря в какой день.
— Скажем, в понедельник.
— Весь декабрь мы вставали в четыре или в пять утра.
— А по вторникам?
— В это же время.
Так же спокойно, не торопясь, не повышая голоса, дядя Пьер, обычно выходивший из себя по пустякам, расспрашивал мальчика о его жизни, о том, как проходят его дни. Иногда он прерывал расспросы, чтобы затянуться дымом или зажечь потухший окурок лучинкой, которую он просовывал между прутьями решетки, закрывавшей топку.
Несколько раз тетушка сердито замечала:
— Это уж слишком. У них, видно, совсем нет совести.
Дядя Пьер жестом останавливал жену и задавал Жюльену новый вопрос. Под конец он спросил:
— Ну, а мастер тоже молчит?
— Да, так уж заведено. Такая у нас профессия. А потом хозяин уплатил нам в декабре двойное жалованье. Это новогодний подарок.
Дядюшка покачал головой и рассмеялся.
— Он может, он вполне может делать вам подарки, — сказал он. — Кстати, то, что он тебе уплатил, вовсе не двойное жалованье, потому что в твое содержание входит пища и кров. Он только уплатил тебе еще двадцать пять франков наличными. И за эти двадцать пять франков ты выполнял не обязанности ученика, а обязанности чернорабочего и рассыльного. Да ты понимаешь, сколько бы они ему стоили?.. Обучение ремеслу! Подумать только! И это называют обучением ремеслу!