[64] — пробормотал Миша. «Это что значит?» — спросила я. «Это по-французски». Он убрал прядь волос мне за ухо и снова стал меня целовать. «Миша», — прошептала я. «Тсс», — шепнул он и обнял меня за талию, засунув мне руку под рубашку. «Не надо, — сказала я и села. — Мне кое-кто другой нравится». Едва я это сказала, как тут же пожалела о своих словах. Ясно было, что больше сказать нечего, я встала и надела кроссовки, в которых было полно песка. «Мама уже, наверное, волнуется, где я». Мы оба знали, что это неправда. Когда я встала, на пол посыпался песок.
11. Прошла неделя, а мы с Мишей все не разговаривали
Я в сотый раз перелистала «Съедобные растения и цветы Северной Америки». Потом поднялась на крышу дома, чтобы проверить, смогу ли я определить какие-нибудь созвездия, но освещение было слишком ярким. Тогда я спустилась во двор, чтобы потренироваться, как ставить в темноте папину палатку. Я поставила ее за три минуты пятьдесят четыре секунды, улучшив почти на минуту свой собственный рекорд. Закончив, я забралась в палатку, легла и постаралась вспомнить как можно больше о своем отце.
12. Воспоминания, которые мне передал отец
эхад[65] — Вкус сырого сахарного тростника
штаим — Немощеные улицы Тель-Авива, когда Израиль еще был молодой страной, и сразу за улицами — поля дикого цикламена
шалош — Камень, который папа бросил в голову мальчику, который задирал его старшего брата. Этим папа заслужил уважение других детей
арба — Папа покупает со своим отцом цыплят в мошаве,[66] а потом смотрит, как они дрыгают ногами, хотя их головы уже отрублены
хамеш — Шуршание карт, которые тасовала его мать, играя с подругами в канасту вечерами после шаббата[67]
шеш — Водопады Игуасу, где отец путешествовал в одиночку, на собственные деньги, сталкиваясь с большими трудностями
шева — Тот момент, когда папа впервые увидел женщину, которая стала его женой и моей матерью. На ней были желтые шорты, она лежала на траве и читала книгу. Это было в кибуце Явне
шмоне — Пение цикад по ночам и еще тишина
теша — Аромат жасмина, гибискуса и цветущих апельсиновых деревьев
эсер — Бледность маминой кожи
13. Прошло две недели, мы с мишей все еще не разговаривали, дядя Джулиан все еще не уехал, а август уже подходил к концу
В «Хрониках любви» было всего тридцать девять глав, и с тех пор как мама отправила Джейкобу Маркусу первые десять, она перевела еще одиннадцать, так что всего получилась двадцать одна глава. Это означало, что большая часть работы позади и мама скоро отправит ему еще один пакет.
Я закрылась в ванной, единственном месте, где могла уединиться, и села сочинять второе письмо Джейкобу Маркусу. Но все, что я пыталась написать, звучало фальшиво, банально и было похоже на ложь. Впрочем, оно и было ложью.