Поверхность.
Ада с трудом представляла себе, что там происходит. Никогда там не была. Воображение рисовало орды кровожадных чудовищ, которые только и ждут, когда люди покинут свою нору. Может быть, эти твари и послали вирус, надеясь выкурить добычу. Кто может поручиться, что они этого не делали?
Ада открыла дверь и вышла в коридор. В нем никого не было. Пустота пугала. В дальнем конце мигала лампа.
Сальникова постояла, ежась от холода, бегающего по коже под одеждой. Бастион превращался в мир призраков, мир, постепенно переходящий под власть мертвых. Выжившие сойдут с ума и, в конце концов, присоединяться к ним. А Остров Ломоносова… Да просто миф, ничего не значащая сказка для дураков. Иллюзия… Даже если рейдеры доберутся до места, нет никаких гарантий, что островитяне не подстроили им ловушку.
Внезапно сообразив, что разговаривает сама с собой, Тильда испугалась и дала себе сильную пощечину. Боль подействовала, взгляд слегка прояснился. Вторая пощечина почти вернул ее в норму.
"В ситуации, когда все остальные способы спасения не сработали, разве самый невероятный, нереальный, опасный не становится единственным?" — подумала Ада.
Если она примет такое решение, умирающие получат возможность перед смертью увидеть настоящее небо. Вероятно, это не так уж мало в их положении. И для нее. Для нее это тоже будет не так мало.
Думая о муже и дочери, она выскочила из лифта, перенесшего ее на жилой уровень номер три, и побежала в сторону своей квартиры. По пути ей никто не встретился, но через несколько метров Ада остановилась.
Одна из дверей была открыта, и в проеме, в глубине комнаты виднелось неподвижное тело. Тильда сразу узнала своего соседа, работавшего в Технадзоре. Он был мертв. На ковровом покрытии темнело пятно крови. Импульсный пистолет лежал в полуметре от трупа.
"Его сын умер сегодня утром, — вспомнила Ада. — Жена, сестра и дядя вчера вечером".
Она поправила локон, выбившийся из прически. Мысли текли отстраненно. Смерть стала привычной.
Сальникова постояла и двинулась дальше, однако путь до дверей своей квартиры показался ей не менее трудным, чем до Острова Ломоносова. И не четыреста километров, а четыреста тысяч! У самого порога ей сделалось дурно. Она оперлась о стену обеими руками, ожидая, когда затмение пройдет. После этого собралась и позвонила, надеясь, что найдется, кому открыть. Почти минуту ждала, а потом увидела перед собой бледного мужа. От него резко пахло потом, трехдневная щетина усеяла втянувшиеся щеки.
Их глаза встретились.
— Мира спит, — сказал он шепотом. — Упрямее ребенка ни у кого нет. Я только и делал, что охранял вход. Мира хотела помогать тебе!..