Оба выжидающе уставились на него. Все ясно: лучшее украшение героя — скромность.
— Я просто выполнял свой долг. На моем месте любой сотрудник поступил бы так же.
— Поскорее выздоравливайте, патрульный Берри, — сказал мэр.
Комиссар попытался подмигнуть ему. Ужасное зрелище: подмигивать комиссар умел еще хуже, чем улыбаться. Но Берри уже понял, что сейчас услышит.
— Мы с нетерпением ждем вашего скорейшего возвращения на службу, детектив Берри, — с нажимом сказал комиссар.
Благодарность и скромность, напомнил себе Берри. Потупив глаза, он произнес:
— О, благодарю вас, сэр, большое спасибо! Я всего лишь исполнял свой долг…
Но мэр и комиссар уже шли к дверям. За дверью мэр сказал:
— Он выглядит гораздо лучше меня. Держу пари, он и чувствует себя гораздо лучше, чем я.
Берри закрыл глаза и вновь задремал. Проснулся он оттого, что хирург легонько щелкнул его по носу.
— К вам какая-то девушка, — сказал он. В дверном проеме стояла Диди. — Десять минут, — сказал доктор и вышел.
Диди подошла к нему. Лицо у нее было очень мрачное. Было заметно, что она с трудом сдерживается, чтобы не расплакаться.
— Доктор сказал, что раны не опасные. Это правда?
— Кости целы.
На глаза у нее навернулись слезы. Сняв очки, она поцеловала его в губы.
— Я правда в порядке, — сказал Берри. — Очень рад, что ты пришла.
— Как же я могла не прийти! — нахмурилась Диди.
— А как ты узнала, где я?
— Об этом все знают. По радио и по телевизору только о тебе и говорят. Очень больно, Том?
— Герои никогда не чувствуют боли.
Диди на мгновение замялась:
— Слушай, я должна тебе кое-что сказать. Я знаю, ты рисковал жизнью… Прости, Том, но оно того не стоило.
Нет, это выше моих сил, подумал Берри и попытался перевести разговор.
— Незадолго до тебя приходили мэр и комиссар полиции. Меня повысили. Теперь я детектив.
— Тебя могли убить!
— Это моя работа. Я коп.
— Ты бы погиб за миллион казенных долларов!
— Там были люди, Диди, не забывай, — мягко сказал Берри.
— Давай не будем об этом сейчас. Мы не на равных, ты ранен…
— О чем «об этом»?
— Я хочу, чтобы ты, когда поправишься, бросил эту свинячью работу.
— А я хочу, чтобы ты, когда я поправлюсь, бросила своих придурков-революционеров!
— Если ты не видишь разницы между поддержкой репрессивного режима и борьбой за свободу и равноправие…
— Диди, давай не будем. Я знаю, у тебя есть убеждения. Но и у меня они тоже есть.
— Охранять существующий порядок — вот твои убеждения? Ты же говорил, что постоянно терзаешься сомнениями из-за своей работы!
— Ну не то чтобы терзаюсь, но сомнений безусловно, хватает. Только это вряд ли они отобьют у меня желание остаться копом. — Он потянулся к ее руке. Она не отдернула руку. — Я люблю свою работу. Не все в ней, конечно. В ней и правда немало грязи. Но ведь кто-то же должен…