— В конце концов, мы уже поняли, что у нас есть по крайней мере, одна общая черта.
— Да?.. — Пальцы Габи отпустили бахрому занавески. — Какая же? — Она заставила себя посмотреть в глаза гостю, и у нее вырвался невольный смешок. — Я полагаю, вы имеете в виду, что мы оба рано встали в это воскресное утро?
— И это тоже. Но, кроме того, мы оба предпочитаем спать обнаженными.
Щеки Габи залились краской от возмущения и гнева. Ей вновь вспомнилась унизительная сцена у окна. Она поняла, что этот тип просто хочет вывести ее из себя, и решила не поддаваться на провокацию.
— Вас не касается, как я сплю, сеньор Эстрадо, — надменно заявила Габи, тряхнув каштановыми локонами, — но к вашему сведению, когда вы пришли, я принимала ванну.
— А… понимаю, — в его глазах читалась насмешка, — и очень сожалею.
— Позвольте кое-что объяснить вам, — Габи почувствовала, что, несмотря на все усилия, начинает злиться. — В вас есть то, что я больше всего ненавижу в высокомерных и самовлюбленных латиноамериканских мужчинах.
Но он только снисходительно кивнул, словно благодаря за комплимент.
— Я полагаю, что вы говорите это, опираясь на свой большой опыт.
— Наоборот, хочу вам сообщить, что никогда не была с ними близка.
— Близка?.. Хм, — задумчиво произнес он, — не переживайте, милая Габриэла! Это трагическое упущение в вашей жизни нетрудно наверстать.
Мгновенно и легко мужчина поднялся с дивана и приблизился к ней. Испугавшись, Габи отступила назад, но он, схватив ее за запястья, притянул к себе и, заключив в объятия, прижал к своему телу.
— Да как вы смеете?! — У Габи перехватило дыхание. — Убирайтесь к черту! Отпустите меня…
Но его настойчивые губы, безжалостно прервав беспомощные протесты, уже приблизились к ее губам. Когда Габи попыталась освободиться, мужчина грубо схватил ее за волосы — так, что у нее на глазах выступили слезы. Тем временем вторая его рука обхватила ее, скользя все ниже, прижимая к своему животу и бедрам так, что их тела слились — только тонкая ткань одежды отделяла его мускулистый торс от нежного тела Габи, которое во время этого неожиданного объятия от нахлынувшей злости и страха мгновенно стало напрягшимся и жестким.
— Я же сказала, отпус…
Но сердитые слова были перехвачены его губами, и, прежде чем Габи вновь успела сжать губы, язык мужчины проник между ними, заставив раскрыться шире, и погрузился еще глубже. Снова, и снова, и снова он погружал в нее язык, наслаждаясь каждым проникновением, и вдруг Габи почувствовала, как ее губы и все тело начинают поддаваться этой ласке, вместо того чтобы собраться с силами и оказать сопротивление… Запах мужчины, близость его тела зажгли в Габи ответный огонь, пульсирующий в венах и делающий ее слабой и беспомощной. Глаза ее прикрылись, со слабым стоном она повисла на Луисе Эстрадо.