Жрец серьезно кивнул.
— Что это с тобой? — Обережник осторожно потрогал десну. Левый нижний клык оказался на месте, но обрел несвойственную подвижность.
— Не знаю, — устало повторил Брент, глядя в бревенчатый потолок. — Или обычный кошмар. Или Архайн нашел способ о себе напомнить.
— Кстати, что там за шум? — насторожился горец, вытягивая шею и прислушиваясь.
Сквозь стену доносилась песня исключительно похабного содержания, исполняемая такими чистыми и мелодичными голосами, что тугоухий Светлый обрыдался бы от умиления.
Джай распахнул дверь, и звук чуть не сшиб его с ног. Пели совсем рядом, в трапезной, а еще плясали, хохотали и кругами бегали по потолку (иного объяснения этим звукам парень не нашел). В коридоре плавали разводы странного сизо-зеленого дыма с едким запахом, от которого сначала защипало в носу, в потом приятно зашумело в висках.
— Хэй-най, вот это монастырь! — восхитился ЭрТар, подпрыгивая и подтягиваясь на краю отдушины под потолком, заменяющей келье окно. Подлунок только-только обозначил середину праволуния, а праздник Отъезда Настоятеля был в самом разгаре. — Еще бы женский рядом пристроить — и паломники за месяц тракт на три оси[43] протопчут! Пошли тоже повеселимся, э?
Джай уставился на него, не веря своим ушам.
— Тебе что, иггроселецкого «веселья» мало было?! Ты же вчера еле на ногах стоял!
— Э-э-э, дарагой, ты бы еще прошлую осень вспомнил! — пренебрежительно отмахнулся горец.
— Не нравится мне это. — Брент выпутался из одеяла, нашарил под кроватью сапоги.
— Ты ж сам меня исцелял, ннэ?! — удивился ЭрТар.
— Я не о том. Одевайтесь. Надо скорее отсюда убираться.
Джай с тоской покосился на еще теплую постель.
— Боишься, что «братцы» все-таки припрягут тебя махать хлыстом над полями?
— Не мели ерунды. — Жрец натянул мантию поверх незашнурованного ворота рубахи. — На нас надвигается что-то нехорошее.
В данный момент на Джая надвигался вывернувший из-за угла брат Марахан, и был он, вопреки черным предчувствиям Брента, весьма хорош. В одной руке монах сжимал мятый лист бумаги, в другой — облезлое гусиное перо, которым размахивал не то в такт песне, не то помогая себе сохранять не шибко устойчивое равновесие.
При виде выходящих из кельи гостей Марахан расплылся в широкой улыбке, и Джай понял, что неусыпными трудами и молитвами монахов самойлика в их саду росла высокая и кустистая.
— Д-друзья мои! Возлюбленные братья!
Растерявшийся обережник дал себя обнять, похлопать по спине и громко чмокнуть в щеку.
— Д-д-да чего же я рад, что Иггр подарил мне эту упиват… упоительную встречу!