– Вон там, – старик показал рукой в угол. – Под половицей. Башмак старый видишь? Прямо под ним.
Половица с указанным башмаком располагалась как раз позади гамака, в котором спал Юрка. Подобраться туда, не потревожив его, было нельзя.
– Юра, – прикоснулся Степан к плечу сына. – Слышишь, вставай…
Юрка открыл глаза и непонимающе уставился на отца с дедом. На головах у них он все еще видел молдавские венки.
– Нам вон туда в угол пролезть надо. Встань на секунду.
Юрка молча выбрался из гамака и отошел в сторону. Степан склонился над половицей.
– Есть! – через мгновение сказал он.
В руке у него была еще одна стодолларовая купюра.
– Ну, батя, ты молоток! И главное, как вовремя к тебе память вернулась! Куда, говоришь, теперь?
– Под верстаком в сарайчике.
– За мной!
Они оба быстро спустились по лестнице, и Юрка остался один. Он собрался снова улечься в гамак, но снизу раздался голос Степана.
– Слышь, Юрка! Чуть не забыл. Там к тебе эта… Девушка твоя пришла.
Юрка мгновенно и окончательно проснулся.
– Даша?
– Ну, Даша, Даша, – равнодушно ответил Степан и потащил деда к сараю.
Когда Юрка вошел на веранду, Даша стояла у окна и наблюдала за Иваном Александровичем и Степаном, которые сосредоточенно копошились в сарайчике. Под верстаком денег не оказалось, но Степан не сдавался. Он уже успел поверить в просветление деда, поэтому сарайчик подвергся самому тщательному досмотру.
– Привет, – сказал Юрка, и Даша обернулась на его голос.
– Привет. А что это у вас происходит?
Она показала на Степана, который выглядывал из сарайчика и остервенело тряс длинный резиновый сапог, как будто у этого сапога была душа, а Степан хотел ее вытрясти.
– Да сам пока не пойму, – пожал плечами Юрка, глядя на то, как мимо отца из двери сарая вылетает и с грохотом падает на землю старое проржавевшее ведро.
– А почему стекла разбиты? И гарью пахнет.
– Долго рассказывать.
Юрке не хотелось говорить с ней о ночном происшествии. Его волновало совсем другое.
– Как ты меня нашла?
– Нашла, – Даша загадочно улыбнулась.
Они оба были так молоды и красивы, что им достаточно было две лишних секунды молча посмотреть друг другу в лицо, и щеки их покрылись легким румянцем. Неловкость, возникшая между ними, могла в следующее мгновение превратиться в нежность, ибо таковы правила молодости, неопытности и зачастую необоснованной веры в счастливый конец, однако Даша неожиданно сказала то, ради чего, собственно, и приехала:
– А я скоро уезжаю. Вот заехала к тебе попрощаться.
– Уезжаешь? – Юркин голос упал. – Куда?
– В Москву… Не в МГУ, конечно… Платный вуз там журналистский папа нашел… Здесь у меня все равно ничего не получится. Из-за истории с вашей семьей на местном телевидении для меня теперь все двери закрыты.