— Доктор Раду известный наш специалист в области хирургии и легочной патологии. Его труды публикуются в нашей стране и за рубежом. Его приглашают на международные конгрессы.
— Не слишком ли он задержался в Брэиле?
— Он сам так хотел… Маленький диспансер он превратил в известную клинику. Профессора из Бухареста направляют к нему сложных больных. Приезжают и иностранцы.
— Его осыпают цветами!
— Какой ты смешной! Он принес к нам в училище несколько иностранных журналов. Мистер такой-то из Австралии на водных лыжах борется с волнами, восстановил же его здоровье в Румынии, в стране на юго-востоке Европы, доктор Раду. Он возвратил его к нормальной жизни и любимым видам спорта.
— А я-то думал, что он находится здесь ради меня…
— Я же говорю, что ты смешной.
— Он преподает в вашем училище?
— Нет. Он только один раз читал у нас лекцию.
— После которой у половины из вас заболели легкие и вы захотели лечь к нему в клинику.
— У тебя богатое воображение.
— Видимо, мне действительно повезло. Три ребра или, может, пять?
— Если ты даже этого не знаешь…
— Дорогая, постой-ка. Твой доктор Раду не творец ли создатель?
— Да, в своем роде…
— Так-так, ты появилась здесь как раз после того, как он отрезал мне пять ребер или три… Доктор, доктор, вот кто вы есть на самом деле! Слишком расточительно расходуете начальную материю… Из пяти ребер можно создать маленький гарем.
— Это хорошо, что тебе весело, что ты шутишь.
— Ева моя, один поцелуй!
Она смеется, но не больше.
Ева… Воспоминания моего детства заставляют до сих пор сомневаться в каждом, кто начинает меня очаровывать. Обжегся на молоке, дуешь и на воду. Химеры моего детства…
— Кто вы, Ева?
— Прошу тебя, не называй меня так! Меня не Евой зовут.
— Кто же ты тогда, девочка, если тебя не сотворили из моего ребра?
— «И я кусок глины с глазами…»
— Оставь литературу… Впрочем, если тебе непременно хочется, вернемся к романтикам.
— Тебе не кажется, что наша беседа не совсем естественна, что…
— Да, пожалуй, как будто мы в какой-то драме абсурда. У нас был преподаватель литературы, который много рассказывал нам о Беккете, Ионеско, Гурмузе. И вот мы словно в одной из их пьес. Конечно, все неестественно, а что естественного во всей этой истории? Ты пришла с томиком Альфреда Мюссе, уселась здесь и читала бы, пока я не заснул или, может быть, впал в гипнотическое состояние. На второй день, и на третий, и на четвертый тоже. И так постоянно до тех пор, пока у меня не пропадет желание вообще говорить. Мне кажется, мы не понимаем друг друга.
— Не знаю, почему мы не понимаем друг друга.