Глава двенадцатая
— Ну что, братцы-кролики, елки точеные! — весело зыркнул глазами старшина Двуреченский на разведчиков. — Как говорят моряки: по местам стоять, с якоря сниматься!
— Если бы у каждого из нас были шапки-невидимки! Поигрались бы мы с этой серо-зеленой гитлеровской рванью! — приподнимаясь, прогудел Иван Щегольков.
— Ишь, чего захотел, подай ему шапку-невидимку. Ты и так колобком пройдешь, авось и не заметят. Аль «очко» заиграло? — подзадорил Юлаев, проверяя автомат. — Ты вот что, старшина, — сказал он Двуреченскому, — должен был заметить у власовцев на левом рукаве маскировочной куртки грязно-белый треугольник с русскими буквами «РОА». Всем на них походим, а вот такая, казалось бы, мелочь, если ее нет, в глаза может броситься…
— Так это дело рук, — догадавшись, о чем говорит Юлаев, согласился Двуреченский. — Белая байка для запасных портянок в вещмешке. Бритва имеется. Есть и иголка с ниткой: солдат без нее, что колодец без воды или жеребец без… Без чего, Щегольков!
— Без подков, товарищ старшина…
— Ну да, без подков. Как ты быстро об этом догадался? Самообразованием занимаешься? — хитровато подмигнул он Юлаеву. — Только вот загвоздка: чем написать эти чертовые три буквы, ума не приложу.
— С этим, пожалуй, выйдем, — дождавшись, пока закончит свою мысль Двуреченский, предложил Юлаев и показал обломок карандаша с красным стержнем. — Лейтенанту Черемушкину еще дома чинил. А этот огрызок остался у меня в кармане.
— Запасливый ты, Юлаев. Как в хозмаге — все у тебя есть, — улыбнувшись, произнес Двуреченский. — С каждого по нитке — глядишь и рубашка. Щеголяй — не скупись.
— Полотно слишком белое, — заметил Щегольков.
— Не нервируй по пустякам! — прервал его старшина. — В этих делах ты не достиг еще мудрейших. Учись, брат, учись. Каждый из нас должен научиться варить суп из топора. Что этим сказано: находчивость и терпение — всему голова. — Старшина уже вырезал нарукавные треугольники. — То, что они такие белые — не помеха. Тряхнем на них сухой землицы, погладим ладошкой — враз станут серо-белыми, нужной кондиции. Ну как?
— Уж вы и привираете, товарищ старшина! — завелся Щегольков. — Значит, терпение и находчивость. Согласен, все это так. А знания, опыт, смелость, без которых — не может получиться настоящий разведчик, вы отбрасываете в сторону? Да?
— Я тебе этого не говорил, — выводя букву на шевроне, посмеиваясь, сказал Двуреченский. — Только ты хитрущий, как тот дед Щукарь. Он выходил из любого положения. Даже рыбу в Дону ловил леской без крючка… Давай, Иван, а на Иванах вся Русь держится, прилажу тебе на рукав «пропуск». Нашивка — одна видимость, но марку держать надо. Конечно, с этим в гости к Власову не пожалуешь… Хотелось бы, ребята, посмотреть на этого генерала, но… сейчас, други, снимаемся. Пойдем по ельнику вдоль дороги. По ней укатили власовские недоделки. Притопаем, узнаем, что за объекты они охраняют, и — к железной дороге. Переднюем, дождемся темноты, перескочим — и дальше, к хутору Камышиха. Пусть ищут Васю лысого. — Он поднялся из окопа, вырытого явно немецкими солдатами, и, не выходя из густой тени, отбрасываемой кроной сосны, поднес к глазам бинокль.