Послышался легкий шелест шагов, приглушенные голоса, потом звук отодвигаемого засова, и дверь отворилась.
На пороге показалась женская фигура, голову и лицо ее скрывала ткань.
Лептин снял со стены лампу и поднес к ее лицу.
— Аристомаха… — пробормотал он, как будто не веря собственным глазам. — Это ты.
Женщина откинула вуаль: бледное лицо, большие черные глаза, идеальной формы нос.
— Зачем ты пришла? Это опасно, это…
— Меня мучила мысль о том, что ты сидишь тут один, взаперти, словно вор. Ты, столько раз рисковавший жизнью, получивший столько ран, всегда находившийся рядом с ним…
— Он мой брат, он мой верховный главнокомандующий.
— Он не стоит тебя. Он превратился в нелюдя, стал бесчувственным. Единственное, что заботит его, — это сохранение власти.
Лептин отвернулся к стене, словно желая отгородиться от этих слов.
— Однажды ты сказал, что любишь меня, — пробормотала Аристомаха.
— Мы были детьми… совсем детьми.
— Я говорила правду, и ты тоже. Я никогда этого не забывала, и ты не забыл.
— Ты жена моего брата.
— Поэтому ты презираешь меня?
— Нет, ты ошибаешься. Я глубоко уважаю тебя… я едва ли не преклоняюсь перед тобой, как перед божеством, как…
— …перед несчастным человеком. Я согласилась на бессмысленный брак, потому что мне навязала его моя семья, все из тех же соображений близости к власти. Ни одна женщина из свободного сословия, пусть даже самая жалкая, не должна терпеть подобного унижения. Но я всегда чувствовала на себе твой взгляд. Всякий раз, как ты находился рядом, и издалека тоже… взгляд хорошего человека, храброго мужчины, который любит меня и уважает.
— Это было невозможно, Аристомаха. Жизнь распорядилась иначе, и мы должны это принять, смириться с этим.
— Но я люблю тебя, Лептин, всегда любила — с того момента, как впервые увидела: со взъерошенными волосами и ободранными коленками, во время драки с мальчишками из Ортигии. С тех пор ты мой герой… Я мечтала, что ты станешь моим будущим, Лептин. От тебя я хотела родить сына, похожего на тебя, с таким же светом в глазах…
— Прошу тебя, — перебил ее Лептин. — Ничего больше не говори. Ты ведь знаешь: теперь это невозможно.
Аристомаха на несколько мгновений умолкла; казалось, она не находит нужных слов, или ей не хватает храбрости, чтобы продолжить разговор.