— Катя, милая, не беспокойся. Но помни, что тебе завтра в школу.
— Мами, не вопрос.
Моя бабушка надолго замолчала, что я, уж было, подумала, что она повесила трубку.
— Мами? — спросила я спустя несколько секунд.
— Катя, — медленно проговорила она, будто что-то обдумывая.
А затем продолжила уверенным голосом:
— Дорогая, забудь, что я только что сказала. Я думаю, что лучше хорошенько во всём разобраться, чем быть благоразумным и хорошенько выспаться ночью. Винсент живет с родителями?
— Со своей семьей.
— Это хорошо. Ладно, если ты решишь остаться там на ночь, дай мне знать, чтобы я не волновалась.
— Что? — воскликнула я.
— Если есть необходимость сказаться на день больной, то всё в порядке. У тебя есть моё разрешение остаться в доме его семьи… в твоей собственной пастели, разумеется.
— Между нами ничего не произойдёт, — начала возражать я.
— Я знаю.
Я могла услышать, как она улыбнулась в телефонную трубку.
— Тебе почти семнадцать, но ты разумна не по годам. Кейт, я тебе доверяю. Так что разберись со всем и не заботься о том, чтобы попасть домой ради меня.
— Это очень… прогрессивно с твоей стороны, Мами, — сказала я, застывшая от удивления.
— Мне нравится думать, что я иду в ногу со временем, — пошутила она, а затем горячо добавила, — Живи, Катя. Будь счастлива. Рискуй. Веселись.
И она повесила трубку.
Моя бабушка только что разрешила мне переночевать у своего парня. Я решила, что нужен торт с надписью странность дня. Тем более что Винсент дал обещание не умирать ради меня.
Он вернулся с огромным подносом.
— Жанна снова вернулась ради нас, — сказал Винсент, ставя поднос на стол.
Он был завален тонко нарезанной мясной закуской, французскими колбасками, сырами, багетами, и пятью или шестью различными видами маслин. Здесь были бутылки с водой, соком и чайник с чаем. Экзотические фрукты лежали в миске, а крошечные миндальное печенья разных цветов были сложены в пирамиду на тарелки с высокой ножной для тортов.
Я засунула в свой рот кусочек козьего сыра и заела его ломтиком залитого маслом высушенного на солнце помидором.
— Чувствую себя такой избалованной, — сказала я мечтательно, преклоняя свою голову к плечу Винсента.
Было так хорошо прикасаться к нему, после трех недель обниманий только с подушкой.
— Хорошо, это именно то, что хотелось бы мне, чтобы ты чувствовала. Только таким способом я могу скомпенсировать эту неординарную ситуации, который заключается в том, чтобы сделать всё для тебя необычайным образом.
— Винсент, потрясающе просто быть здесь с тобой. Мне ничего больше не нужно.
Он улыбнулся и сказал: