— Не надо гранаты, — крикнул он. — Не надо! Я вот он, здесь!..
— А-а-а! Сортирный вояка! — В голосе зазвучала издевка. — А где же твой приятель? Помнится, мы так и не закончили с ним нашу приятную беседу!..
— Здесь, он тоже здесь! — торопливо проговорил Дылда. — Ему трудно подняться, он в обе ноги ранен, а я — в одну!..
«Да он у этого зажравшегося в тылу янки вроде бы прощения просит! — с внезапно охватившей его злобой подумал Мервин. — Прощения — за что?! За то, что нас еще не прикончили партизаны?»
Стараясь не застонать от боли, он привстал на одно колено, потом медленно поднялся во весь рост. Из темноты вышел красномордый сержант ВВС. Он остановился шагах в трех от стола и некоторое время разглядывал исподлобья Мервина и Дылду. Маскировочный костюм его был разорван в нескольких местах, лицо покрыто ссадинами.
— А-а, кто старое помянет — тому глаз вон!.. Это вам, кивята желторотые, говорю я — Грэхэм Барлоу. — Он махнул рукою, словно после долгого спора с самим собою принял наконец твердое решение. — О'кэй?
— О'кэй! Великолепно! — затараторил Дылда Рикард. — Предлагаю по глотку рома. Лучший ром, какой только есть в Сайгоне! Зря, что ли, я флягу столько миль волок?
— Ром так ром, — снисходительно согласился американец. — Сегодня я добрее самой ласковой сестры милосердия.
Он взял флягу и стал пить из нее жадными глотками. Его шатало, ром лился ему на подбородок, на шею, на пол. Наконец он вернул флягу Дылде и тяжело оперся руками о стол.
— Наследство небось миллионное получил? — заискивающе хихикнул Дылда. — Или еще в чем повезло?
— Что-о? — тупо спросил американец. И тут же, словно проснувшись, продолжал: — А-а, это ты, кивеныш… Нет, наследства я не получил. Зато у меня другое семейное торжество. Сегодня получил письмо, что мой отчим подох.
— Что, крутой человек был? — участливо поинтересовался Дылда.
— Крутой? Не то слово… Поверишь, у меня к пятнадцати годам все передние зубы покойничком выбиты были. Бывало, придет домой пьяный со скачек. Он на скачках все свои жалкие центы просаживал. Так вот, подвернусь я ему под руку — бац мне кулаком в рыло. И очередного зуба как не бывало… И этот шрам, — он показал на багровый рубец на щеке, — тоже память о покойничке. Из-за него я на улицу мальчишкой ушел, сестра шлюхой стала…
— Незавидный дэдди, — сокрушенно поддакнул Дылда, отпив рома и вновь передавая флягу американцу.
— Ничего, — злорадно сверкнул тот глазами. — Я в прошлом году в отпуск к себе летал, в Орегон. Ну, на прощание и отделал, как ты говоришь, «дэдди». Печень да почки малость с места ему сдвинул. Вот он и присоединился наконец-таки к большинству…