Грэхэм запрокинул голову, вылил в горло остатки рома.
— Будет ли самолет на Сайгон? — негромко спросил Мервин.
— Должен скоро быть, — ответил американец. — Каких-то двух раненых вывезти должны. А-а, это, наверно, о вас была речь? — Он пьяно ухмыльнулся.
— Неужели тут больше никого нет? — Дылда поежился.
— Туземцы на постах вокруг аэродрома, — американец пренебрежительно махнул рукой. — А кто еще?
— Да мы вроде слышали выстрелы, когда сюда подходили, — сказал Дылда.
— Выстрелы? — Грэхэм пожал плечами. — Партизаны. Лазутчики… Мне сегодня охрана троих привела.
Свеча почти догорела. Американец обернулся к Дылде, протянул руку, сказал:
— Дай-ка фонарь!
И, включив сильный дальний свет, пошел в глубь сарая. Дылда и Мервин двинулись следом. Каждый шаг причинял им боль. Сейчас бы упасть прямо вот тут, на земляной пол и забыть, забыть, забыть обо всем на свете!.. Но американец здесь старший, от него зависит, посадить их на самолет или нет, и надо делать вид, что им интересно, куда он их ведет, и слушать, что он расскажет. А тот остановился и, осветив одну за другой три небольшие кучки какого-то тряпья, произнес:
— Так ни слова и не сказали, мерзавки!
— Кто? — спросил Мервин.
— Да хотя бы вот эта, — в сердцах воскликнул американец и осветил ближайшую к нему кучу. Мервин наклонился, пытаясь разглядеть то, на что показывал Грэхэм.
— Но ведь это же девочка, почти ребенок! — в ужасе вскричал Мервин, не в силах оторвать взгляда от залитого кровью лица. Над левой бровью чернел аккуратный кружок — сюда вошла пуля. Рот девочки был раскрыт, словно она еще силилась что-то крикнуть. Худые, почти прозрачные руки со сжатыми кулачками лежали на груди.
— Хорош ребенок! — зло проговорил американец. Он пнул ногой голову трупа, перевел луч фонаря дальше. — Может быть, эта тоже ребенок? Или вот эта? Так вот эти детки хотели подорвать аэродром, понятно? Тот самый, с которого сегодня уже улетело более пятидесяти раненых и с которого через полчаса улетите вы.
— К черту раненых! И к черту нас! — тихо сказал Мервин. — Кто вам сказал, что они хотели подорвать аэродром?
— Брось, парень, дурака валять! — американец нахмурился. — Идет война. Сегодня ты жив. А завтра? Туземцы из охраны приволокли трех деревенских девок. Ну а лазутчицы они или нет — теперь один бог разберется в этом. Пришлепали бы вы чуть раньше, позабавились бы вместе. Дылда Рикард, который молча стоял поодаль, согласно кивая словам американца, первый заметил, что с Мервином творится что-то неладное. Он, словно задыхаясь, ловил ртом воздух, руки его судорожно дергались.