— Дела, Фекла… Я ненадолго. Вижу, вижу, что тебе не до меня. Мне только надобно спросить…
Но Фекла снова перебила его:
— А Северьян Дмитрич где ж? Или вы его на улице оставили?
По лицу Владимира пробежала тень. Кухарка заметила это и растерянно всплеснула руками:
— Неужто вы без него нонеча? Вот первый раз такое вижу!
— Да, Фекла… — вздохнул Владимир. — Я, собственно, потому и пришел, думал — может, он у тебя.
— Ка-а-ак же… — расстроенно протянула кухарка. — Уж давным-давно своим вниманьем не радовали… Как и вас, с весны не видела. Так что же, ушёдши они от вас? Вот уж ни в жисть бы не подумала…
— И я тоже, — невесело усмехнулся Владимир. Фекла покачала головой и собралась было еще что-то сказать, но в это время, скрипнув, открылась дверь.
— Фекла, ну сколько же можно, почему не подают… — мягкий и спокойный голос вдруг оборвался на полуслове. На пороге кухни стояла графиня Анна Грешнева, молодая женщина двадцати шести лет.
Владимир невольно шагнул к дверям, в тень, но хозяйка, заметив это движение, повернулась… и всплеснула руками:
— Господин Черменский? Володя? Владимир Дмитрич?! Боже правый, какими судьбами?! Сколько лет, сколько зим?!
— Всего лишь полгода, Анна Николаевна, — сдержанно ответствовал Черменский, выходя из темноты и целуя протянутую руку хозяйки дома. — Право, у меня в мыслях не было вас беспокоить, но…
— Да как же вам не совестно, Владимир Дмитрич?! — возмутилась графиня. — Моя кухарка, оказывается, имеет больше прав на ваше внимание, чем я… Вы в Москве! И не зашли! Да это же с вашей стороны просто… Я слов не нахожу для оценки такого поведения!
— Анна Николаевна, слово чести, я не рассчитывал… — Черменский был непритворно смущен. — У вас ведь гости, а к Фекле я по делу…
— Ну и что?! Вы, мой старый знакомый, мой друг, мой… Тем более что уже почти никого и не осталось, все разъехались! Владимир, клянусь, если вы сейчас уйдете, я прерву наше знакомство и откажу вам от дома! Раз и навсегда!
— Помилосердствуйте… Я иду. Фекла, сделай милость, сунь куда-нибудь… — Черменский протянул кухарке пальто. Фекла машинально приняла его, вздохнула, всхлипнула, вытерла нос разрезанным ррукавом и деловито вытащила из воротника своей рубашки вколотую в него иголку с ниткой.
В этот вечер графиня Грешнева, «московская Нинон де Ланкло», как всегда, устраивала приемный вторник, и большая гостиная с диванами и креслами из зеленого бархата была полна мужчин из самых известных семей Москвы и Петербурга. Дамы из тех же семей здесь не появлялись никогда. Графиня Анна Грешнева, несмотря на свой действительный титул и фамилию, записанную в Дворянской книге, не была принята в свете. Очень темной оказалась история ее семьи, очень загадочной — смерть родителей, блестящего генерала Грешнева и пленной черкешенки, с которой генерал не был обвенчан, хотя они прожили вместе двенадцать лет. Впрочем, рожденных черкешенкой детей — сына и трех дочерей — генерал признал законными, дал им свое имя и титул, успел определить старшую дочь Анну в Смольный институт, а сына — в Пажеский корпус в Петербурге. Но несколько лет спустя генерала нашли зарезанным в собственной спальне, а еще через два дня из реки выловили тело его невенчаной жены. Все сошлись на том, что черкешенка, за двенадцать лет жизни с Грешневым так и не смирившаяся со своей долей, зарезала мужа и утопилась сама.