Душа так просится к тебе

Ранним утром 12 октября 1882 года с поезда, прибывшего из Смоленска на Варшавский вокзал в Москве, сошел молодой человек лет тридцати. Широкий разворот его плеч и выправка выдавали военного, хотя мужчина был в штатском пальто и фуражке, какие носили деревенские помещики. С загорелого лица смотрели спокойные серые глаза. Молодой человек пересек еще темную привокзальную площадь, подошел к стоящим возле тротуара извозчичьим пролеткам, сел в одну из них и негромко приказал извозчику:

— На Хитров.

— Ку… куда, барин?! — Извозчик круто повернулся и изумленно уставился на седока.

— На Хитров рынок. Угол Солянки и…

— Да уж знаем мы, где Хитров-то, не первый год по Москве ездим! — обиделся извозчик. — А пошто вам туда-то? Ведь самое гиблое место воровское. Туда и днем-то нос казать приличному человеку незачем! Разденут-разуют и в чем мать родила по улице пустют! И это ишшо повезет ежели, а не то…

— Спасибо, что предупредил. А теперь, будь любезен, трогай, я тороплюсь.

Извозчик пожал плечами, снова покосился на странного седока и хлестнул лошаденку вожжами.

Доехали быстро: темные улицы утреннего города были еще пусты. В этом году рано настали осенние холода, снег пока не выпал, но земля уже промерзла. По тротуарам сухо шуршали последние облетевшие с деревьев листья, низкое сумеречное небо, казалось, лежало прямо на крышах домов. На углу Спасоглинищевского переулка извозчик остановил свою лошадку.

— Дальше, хоть режьте, не поеду!

— И не надо, — спокойно ответил молодой человек, ловко выпрыгивая из пролетки и протягивая извозчику двугривенный. — Если не в тягость, подожди меня тут, через час я вернусь, и поедем дальше.

— Ой ли, вернетесь? — хмыкнул извозчик.

Молодой человек усмехнулся:

— Бог не выдаст, свинья не съест. Подожди, мне не хочется после тратить время и искать другой экипаж.

Извозчик, подумав, кивнул и еще долго провожал глазами высокую широкоплечую фигуру, исчезающую в густом тумане Хитровки.

Это было действительно самое опасное место Москвы. На Хитровом рынке находились воровские притоны, нищенские ночлежки, публичные дома низкого пошиба, по узким, заваленным грязью и нечистотам улицам болтались нищие, проститутки и грязные, оборванные дети. В подвалах продавали самодельную водку, скупали краденое, тут же перешивали ворованные вещи, чтобы выгодно сбыть их с рук, в кабаках «Пересыльный» и «Сибирь» прятались беглые каторжники. Простые горожане, естественно, старались обходить это страшное место за несколько кварталов.

Извозчик честно подождал час, опасливо поглядывая по сторонам и переругиваясь со шмыгающими поблизости нищими. Когда закончили бить часы с недалекой Сухаревой башни, вздохнул, перекрестился, пробормотал: «Ну, как есть зарезали дурака…» и уже взялся за вожжи, собираясь разворачивать лошадь, как услышал знакомый голос: