, что ночью тебе принесут документы.
Не стоит ехать в Индокитай, как в последний очаг пиратства. Мадам Вонг живёт в Батуми. И зовут её Гоги.
— Палыч, так как же с машинами? — никак не унимался Скользкий. Плевать ему было сейчас на капитуляцию Италии, на остойчивость, на то, что после отхода Леонтьев поёт об уехавшем цирке уже по третьему разу.
Если бы за бортом проплывали не отроги Кавказа, а Жигули, капитан Палыч уже бросился бы дробить утёсы без динамита и грузить на нашу палубу.
— Коленька, — простонал он, хотя требовалось всего лишь послать Скользкого в верном направлении, либо, чёрт возьми, посчитать остойчивость.
Не знаю, куда уехал этот чёртов цирк, но клоунов от труппы отстало изрядно.
***
Грузины делились на "сливачей" и "чайников". Армянин из волги не делился ничем. Он вообще обозвал грузинов дикарями с гор, едва мы отдали швартовы, которыми к пароходу была привязана Грузия. Армянин бежал от войны в Краснодар на своей забитой коврами, шубами и сервизами волге с прицепом. На третьей волге бежал. Там продавал, покупал в Батуми новую, и опять бежал.
— Ну сам подумай! Всю жизнь он в Батуми прожил, дом трёхэтажный на мандаринах построил, добро нажил! А теперь мы для него — дикари!
До выбрасывания шуб за борт дело не дошло, но всю дорогу армянину пришлось провести в своей волге. А ходу до Геленджика было — две ночи и день.
— Сливы не сгорят? — переживали сливачи.
— Выпивайте и закусывайте, — успокоил Дед, вылезая из трюма в фуфайке и ватных штанах.
— Я наоборот — боюсь, как бы не поморозить.
— Говорил же этому, не надо было сниматься! До нуля хотя бы на рейде постоять, — выругался Дед, как только удовлетворённые сливачи последовали его совету пить чачу и закусывать сулугуни.
Успешно сданые истмат с диаматом почему-то лишь укрепили Деда в мыслях о том, что в пятницу, да ещё тринадцатого числа, в море выходят только салаги, ищущие приключений на свой не обросший ракушкой зад. За упоминание же зайца на борту Дед вообще мог зашибить ключом на сорок пять. В случае крайней необходимости говорить полагалось "длинноухий". Но лучше даже не вспоминать. Рыбаки-с! Тёмный, суеверный народ-с!
— Что-что! Ушёл фреон из системы! Компот из слив мы до Геленджика довезём! Вот тебе и суеверия!
Нет, не зря славянка не прощалась с нами! Это ж надо так сыграть, чтобы грузин поверил, что это не пот из-под положенной по роли ушанки катит, а слёзы умиления! Цирк!
Под Сухуми по-прежнему полыхало и шарил в море какой-то прожектор. Но ничего, проскочили.
***
С моря Геленджикская бухта прикрыта мысами Толстый и Тонкий. На одном из мысов бдил российский страж границ. И в бухту нас без портнадзоровского "добра" не пущал. Портнадзор добра дать не мог, так как позорно храпел на вызывном канале. На тангету придавил. Глубины там у самого берега — под семьдесят, на якорь не станешь, и болтались мы до самого утра, как определённое вещество в полынье.