— Да, он приехал в дилижансе, но занимал купе.
— Я так и знала, а как приятно ездить в купе… и я ездила, и какие милые воспоминания у меня после этого оставались… Что, проезжий этот молод?
— Да, еще молодой человек и собой красавец.
— Я была в этом уверена, судя по прибору, он, верно, красивый малый, у кого стоит пять хрустальных стаканов за прибором, тот, наверное, красавец.
— И щеголь какой, у него пенсне.
— Каково! У него, верно, много и еще кое-чего найдется, может быть это какой-либо иностранный князь, путешествующий инкогнито?
— Нет, это коммивояжер.
— Чем же он торгует, бриллиантами?
— Нет, вином.
— Ну, это все равно, по-моему, даже последнее лучше первых, по крайней мере для меня. Я пойду наверх и надену полегче платье, а то мне в этом душно, мой парик меня нестерпимо греет. Ах! Славный прибор. Знаешь ли, дружок, во времена Клопотенского я всегда обедала так, но к несчастью, дочь моя не умеет ничего надолго удержать за собой!
Через несколько минут Фромон вернулся и сел на стол; излишек стаканов его не удивил, он только высказал сожаление, что не застал в зале актрис. Между тем в зал снова спустилась мать Альбертины, на ней пунцовый пеньюар со шлейфом, на голове огромный завитой в локоны парик, под мышкой сверток театральных брошюр, одним словом, она напоминала судью, который несет во дворец для подписи смертные приговоры.
Изумленный, Фромон обратился к прислуживающему ему мальчику:
— Кто это такой, полицейский комиссар?
— Нет, сударь, — актриса.
— Это актриса, что ты врешь, любезный!
— То есть она мать одной из актрис.
— Тогда другое дело.
Приказчик поклонился госпоже Гратанбуль, она присела перед ним, как в менуэте. Появившиеся Элодия, Зинзинета, Альбертина и Вишенка поспешили в свои комнаты, успев все-таки ответить любезным поклоном.
— Господи боже мой! Что вы так спешите? — обратилась к ним госпожа Гратанбуль.
— Как не спешить, ничего не готово к спектаклю. И мы в городе этом не нашли чего нам нужно…
— Наши костюмы не будут готовы, если ты нам не поможешь.
— Я сейчас буду в вашем распоряжении.
— С ними всегда та же история, — пояснила Гратанбуль Фромону, — я их знаю хорошо, всегда слышится одно и то же… мой костюм не готов! У меня нет того или другого… я не хочу играть… а вечером как ни в чем не бывало все идет отлично…
Коммивояжер обратил особое внимание на Вишенку, которая проходила по залу с Альбертиной, выказывавшей большую дружбу молодой дебютантке, чтоб возбудить зависть Элодии и Зинзинеты.
— Сударыня, вы тоже принадлежите к труппе, дающей сегодня вечером представление?