— Да, сударь, имею эту честь…
— Эти дамы очень красивы, в особенности одна из них… та, которая вошла последняя, молодая особа с черными глазами.
— Это моя дочь.
— Если у нее кроме красоты есть и талант, то можно вас поздравить…
— У нее большой и замечательный талант…
— Это дитя — баловень природы, очаровательная личность…
— Какое у нее амплуа?
— Она может исполнить все, что захочет, но в особенности неподражаемая в эксцентричных ролях!..
— А! Неужели!..
— Если бы вы ее только видели в Фретильене…
— Она играет роль Жазеты?
— Да, но играет по-своему, уже эта роль неузнаваема…
— Сударыня, позвольте мне выпить за ваше здоровье?
— С удовольствием, позволяю и желала бы вам ответить тем же…
— Будете ли столь любезны принять от меня стакан мадеры с бисквитом?
— Я не могу отказать столь приличному человеку…
Коммивояжер, обрадовавшись случаю познакомиться с актрисами, принялся подливать вино в стакан Гратанбуль, который она поспешно опорожняла.
— Вы нам сделаете честь, вероятно, и будете на спектакле?
— Как же, сударыня, постараюсь сделать себе это удовольствие… Это, должно быть, все пьесы новые. Когда я проживал в Париже, то часто бывал в театре, но ни одной из этих пьес не видел.
— Почти, почти что новые…
— «Расстрелянный любовник» — это опера?
— Настоящая опера.
— А «Немая, которая говорит»?
— Это тоже, у нас идут все оперы…
— А ваша дочь сегодня участвует?
— Еще бы, разве без ее участия может быть хороший сбор?.. Она играет в двух пьесах; вы ей покровительствуйте, мой милый.
— Я уверен, что она не нуждается в этом… но буду ей весьма аплодировать. Предлагаю вам шампанского.
— Охотно принимаю… где вы будете сидеть, мой красавец?
— Я всегда беру место ближе к сцене.
— Мы постараемся вас там поместить.
Путешествующий коммивояжер угощал госпожу Гратанбуль в изобилии разными винами и ликерами, а она ни от чего не отказывалась и не обращала внимания на частые напоминания трактирного гарсона, что ее ждут наверху.
— Скажи им, что я сейчас приду, еще успею, ведь я их одеваю, я и отвечу за все…
— Вы их одеваете! — восклицает Фромон.
— Да, и самое трудное — шнуровать им корсеты. Все хотят быть хорошо затянутыми, и у меня даже от этого часто пальцы болят… Не то моя дочь! Ей нечего затягиваться…
— Она мне показалась очень тоненькой, стройной…
— Да, как я была когда-то…
В дверях опять замаячил гарсон.
— Оставь меня в покое, сейчас приду… надо же и подкрепить силы перед сегодняшним трудом. Видишь ли, дружок, я у них на все руки, так и жду, что в один прекрасный день заставят меня танцевать.
— Ну не задерживаю вас, идите наверх. До свидания, до сегодняшнего вечера. Прошу передать вашей дочери, что у нее прибавился еще один обожатель.