Второй дополнительный фактор упоминался в локальной прессе мало. Даже партийные активисты не особенно стремились обсуждать его, предпочитая бороться за жизненно важный голос в одном месте, тактическое превосходство на следующей улице — и так далее, доблестно складывая затем сотню или около того подвижек и закреплений стабильности в каждом уорде[79], и затем приступать к штурму или обороне этого магического числа — 2221. Если обследовать, однако ж, избирательные списки, то обнаружится цифра, котокарликовым моськамрая может оказаться более значительной, чем результат всех законных усилий любого количества рьяных активистов. В 1987 году, на последних всеобщих выборах, в списке людей, голосующих в данном избирательном округе, был зарегистрирован 63 301 человек; в 1992-м эта цифра снизилась до 58 203. Население Камдена всегда было кочующим, однако здесь налицо был демографический спад на 8 процентов за 5 лет. О чем это могло свидетельствовать? О том, что люди переезжают из боро, чтобы бежать из-под власти Камденского Муниципального совета? О всеобщей апатии в отношении к политическому процессу? Возможно. Но наиболее правдоподобное объяснение состояло в том, что довольно значительное количество людей отказались внести себя в избирательный список по простой причине: страх, или неодобрение, или ненависть к избирательному налогу. Формально избирательный реестр не связан со списком, который используют для сбора избирательного налога, но мало кто верит в это. Если ты не зарегистрирован для голосования, так они не смогут преследовать тебя за неуплату избирательного налога — такова общепринятая мудрость. В результате мы можем столкнуться с одним из самых сочных политических парадоксов: мистер Летвин сохраняет Хампстед и Хайгейт для консерваторов благодаря отсутствию решающего большинства сочувствующих лейбористам, которые сами лишили себя права голоса, чтобы избежать уплаты налога, в разработке которого принимал участие он.
Летвину тридцать пять, он учился в Итоне и Кембридже, работал в Политической Секции на Даунинг-стрит под началом миссис Тэтчер, и в настоящее время возглавляет в «Rotschild» [80] группу, занимающуюся приватизацией и коммунальными услугами; Гленде Джексон пятьдесят пять, она два года работала продавщицей в аптеке Бута, поступила в Королевскую академию театрального искусства, выиграла два «Оскара», и в 1978 году была награждена Орденом Британской Империи. Летвин, втянутый в противоборство с таким именитым соперником, хорохорится. «Местные избиратели — люди весьма и весьма искушенные, — отвечает он столь же часто, сколь часто возникает этот вопрос, — и гламуром их не проведешь — ни Гленды, ни моим». Пребывающая в ажитации пресса в большинстве своем гоняется, само собой, залейбористкой, и результатами этих фотосессий наводнены национальные ежедневные газеты: Гленда подает чай в районном общественном центре, шикарная Гленда в боулинге, готовится бросить шар, в компании с теневым канцлером Казначейства, и — самая дурацкая — Гленда и Гленис Киннок, притворяющиеся, что они вместе строят стену в Учебном дорожно-строительном центре в Блэкберне. На фото изображены две женщины, склонившиеся к ограде из кирпича и жидкого строительного раствора, Гленда размахивает мастерком и спиртовым уровнем, у Гленис в руках еще один запасной мастерок. «У меня отец каменщиком был, — напоминает Гленда обступившим ее матерым репортерам. — Мы должны строить для будущего», — добавляет она, помогая таблоидам интерпретировать событие в символическом ключе. Последующий перекрестный допрос сотрудников учебного центра выявил, что две Г уложили всего один кирпич, и что саму стену, когда свидетели удалились, пришлось стереть с лица земли и перестраивать заново.