Я свернул на задний двор школы. Если пролезть через дыру в заборе и пойти через теплосети, можно прямиком вырулить к остановке. А потом домой одному. Без Сашки. Я теперь больше с Парамоновым. Неохота смотреть Сашке в глаза. Он все-таки прав. Я его кинул ради девчонки, хотя он на нее первый запал. Пока вижу его, тоска гложет по старой дружбе; гляжу на Лизку, думаю, правильно сделал. Запутался я вообще-то… Думаю о Лизке, а между нами всегда третий лишний – Сашка.
– Что, ты его целовала?
– Он – другое дело, – сказала она.
– Я хуже?
– Ты – наоборот, – она покраснела, как не знаю кто, но глаз не отвела.
– Салл-ллага! У тебя мозг наоборот! – взбесился я. Она заревела.
Что наоборот? Как наоборот? Чего она краснеет? Кто-нибудь скажет? Эхх!..
Теперь, когда я смотрю на Лизку, во мне бродит гремучая смесь. Сначала тупая щенячья радость, потом приступ непонятного страха, злость на себя, слюнявая тоска и снова тупая радость. И я опять злюсь и хамлю ей. Иногда нарочно, иногда нет. Вижу слезы в ее глазах, меня корежит стыд и долбит детская дурь. Типа встать на голову и подрыгать в воздухе ногами, чтобы она перестала реветь. Вместо этого что-то мямлю, чувствую себя идиотом, снова злюсь на нее и себя. Ну, не могу я понять свою дурацкую башку! И меня это раздражает донельзя. Что за бред?! Ни с одной девчонкой такого не было.
Я остановился и закурил между огромными хранилищами горячей воды, круглыми и блестящими, как балаган дурацкого Лизкиного цирка. Где мне еще стоять? Я не весельчак и бабник Арлекин, а бедняга Пьеро, которого дурят все кому не лень. Почему нет? У меня нет ни подбородка, ни лба. Я провалился в красные сиамские глаза, и у меня снесло башню и волю. Четыре синих блюдца. Все!
– Э, чувачок!
Я обернулся и понял, что попал. И еще как попал! Неподалеку стояла Нинка и трое парней не из нашей школы. Старше меня. Одного из них я знал. Сволочь еще та! Гребет чужие карманы в открытую и торгует дурью. Я перетрусил до холодного пота и оглянулся. Бежать было некуда, и я прижался к стене блестящего цирка. Самое то! На тебе арену, позорься с блеском. Они заржали и окружили меня. Не зайти, не выйти!
– Помнишь меня? – Она провела пальцем по моим щеке и губам. – Что молчишь? Красав-чик!
Буква «ч» клацнула и развалилась между ее зубов. Я замотал головой. Все загоготали.
– Не помнишь? – ласково спросила она.
– Бей его, Нинок! – ржали они. – Мы прикроем!
– Хочешь? – выдохнула она и залилась идиотским смехом.
Они были под кайфом. Реальней не бывает! Я затравленно оглянулся. Ни одного человека. Ни единого!