— В том-то и дело, что Леша… — Галина Павловна высморкалась в платок, посмотрела Марине в глаза и закончила: — Не Епифанов…
— Что значит «не Епифанов»? — прошелестела Марина и беспомощно оглянулась на Ирину с Борисом, которые сидели рядом друг с другом на диване.
— Мама! Что ты такое говоришь? — поднялся со своего места Борис.
Потрясенная Ирина с открытым ртом осталась сидеть на месте, только пальцы ее беспокойно забегали по покрывалу дивана.
— В общем… я не хотела говорить, потому что Лешенька… он… был… мне таким же сыном, как и все остальные, — отозвалась Галина Павловна. — Я растила его практически с рождения, но родила… не я… — В ответ на это ее заявление не раздалось ни звука, и она продолжила: — Я уже рассказывала Мариночке, да и Ирише… так что ты, Боренька, тоже наверняка знаешь, что первый мой сынок, Егорушка, умер… Погиб нерожденным и еще один сын, которого мы хотели назвать Володей… Так вот: мне тогда, как вам сейчас, казалось, что все происходит не случайно… Но я ни про какое проклятие не думала. Мне казалось, что все произошло из-за «карканья» Федора. Я думала, что он нас… ну… сглазил, что ли… Хотелось как-то перехитрить его, задобрить судьбу… Именно тогда, когда у меня случился выкидыш на таком большом сроке, в родах умерла молоденькая девушка… У нее никого не было: ни родственников, ни мужа… Ребенка сразу передали в дом малютки. Когда я выписалась из роддома, стала просить Аркадия забрать этого мальчика. Он долго не соглашался. Все-таки у нас уже было двое детей: Боря и Павлик, но потом… В общем, я его уговорила. К тому времени мальчику уже успели дать имя. Только представьте: его назвали Егором, как нашего погибшего первенца. И отчество дали — Степанович. Все дети того дома малютки получали отчество директора этого учреждения. Не буду утомлять вас рассказом, как долго мы добивались усыновления, как мучились с бумагами. Когда наконец все хождения по инстанциям закончились, мальчик уже был у нас дома, я получила на руки свидетельство о рождении, где у него осталось первое отчество — Степанович. Аркадий опять бросился с головой в бюрократический омут, чтобы поменять свидетельство. Я попросила его заодно поменять и имя. Мне казалось, что мальчик будет несчастлив, если ему придется носить имя умершего. Долго Аркадий мучился, но дело все-таки сделал. Так Егор Степанович Ордынцев окончательно стал Алексеем Аркадьевичем Епифановым. Каким образом у нас осталось старое свидетельство, которое нашел Боря, я до сих пор не могу понять. В тот день, когда это свидетельство вдруг выплыло прямо в руки Бориса, я, разумеется, спросила Аркадия, как оно могло у нас остаться. Он только пожимал плечами. Предположил, что оно просто прицепилось за скрепку к какому-нибудь из многочисленных документов. Почему оно за столько лет не попалось мне на глаза, тоже ума не приложу. Вот, пожалуй, теперь действительно вы знаете все мои тайны.