- Как поживает наш дорогой отец Энсон?
Она села. Большие руки неподвижно покоились на круглом полированном столе. Почему-то эта неподвижность меня беспокоила - она не сулила ничего хорошего.
- Спасибо, - ответил я. - Он чувствует себя прекрасно.
Она слегка склонила голову, будто высокопоставленная особа, дающая аудиенцию.
- Я свободна сорок минут. Рада, что мне удалось выкроить это время. У вас осложнения? Чем я могу вам помочь?
Манера держаться была у этой особы отработана отлично, я увлекся наблюдением за ней и предоставил изложить суть нашего дела сестре. Памела рассказывала хорошо и довольно подробно, только, говоря о Стелле, старалась не слишком распространяться.
На лице мисс Холлоуэй появилась улыбка. Меня она насторожила.
- Бедная моя маленькая Стелла! - вздохнула она. - Так рано лишиться матери! И какой матери!
- Вы ведь провели с ней несколько лет, правда? - спросила Памела.
- Десять, - прозвучал мелодичный ответ. - Я пожертвовала десятью годами своей карьеры, чтобы завершить дело, начатое Мери. Это была дань памяти моей мученицы-подруги.
Ее ответ поверг нас в безмолвие.
- И ни разу не пожалела об этом, - добавила мисс Холлоуэй.
Памела опомнилась первая.
- Мы как раз думали, что могли бы узнать у вас, не испытала ли Мери Мередит, живя в «Утесе», какое-нибудь сильное горе? В нашем доме все время слышатся рыдания, - пояснила она.
- Горести были уделом бедной Мери, - ответила мисс Холлоуэй, - но она никогда не давала волю слезам.
Памела обескураженно посмотрела на меня. Наши догадки не подтверждались.
- Можете быть уверены, - проговорила мисс Холлоуэй, - что если чья-то не обретшая покоя душа и обитает в «Утесе», то это никак не душа Мери. Ее душа отлетела в горные выси.
- Но голос женский, - сказала Памела.
- Вот как? - ласково произнесла мисс Холлоуэй.
Расспрашивать ее было крайне трудно. По существу, мы вторглись в святая святых. Ведь речь шла о долгой тесной дружбе, о невосполнимой утрате.
- Может быть, вы могли бы рассказать нам, - начал я осторожно, - о том, как протекала жизнь в «Утесе»? Вы ведь знали Мери Мередит хорошо?
Она склонила голову.
- Я знала Мери, как никто другой.
Ну что тут можно было сказать? Мы молчали. Мисс Холлоуэй спокойно сидела перед нами. Кончики пальцев ее левой руки, лежавшей на правой, были чуть-чуть подняты, словно прислушивались. Она не собиралась идти нам навстречу, видимо, не очень поверив в то, что рассказала Памела, и не совсем уяснив, зачем мы к ней явились. С предельной осторожностью она прикидывала, как вести себя дальше.
Памела начала, стараясь, чтобы ее голос звучал помягче; она понимала, что спрашивает о самом близком, безутешно оплакиваемом друге: