- Мы знаем, что не имеем права бередить ваши раны, не имеем права вмешиваться, но, видите ли, нам кажется, что горе, пережитое Мери, ее страдания как-то повлияли на атмосферу дома. Если мы узнаем, что с ней случилось, неизвестность перестанет нас мучить, и нам станет легче. И мы даже надеемся, что сумеем исправить положение. Мы были бы очень благодарны, если бы вы сочли возможным рассказать нам что-нибудь о жизни Мери в «Утесе».
- Понимаю, - сказала мисс Холлоуэй. - Попробую.
И она начала еще более ровным голосом:
- Впервые я встретилась с Мери в этой самой комнате. Тогда здесь была обычная лечебница, а я служила в ней простой сиделкой. Мери прислали к нам набираться сил после инфлуэнцы, и мы сразу ощутили родство душ. Мечта моей жизни - создать Центр, где недуги будут исцеляться не лекарствами, а более сильными средствами - нашла у нее горячий отклик. «Попробуем сделать это вместе!» - предложила мне Мери. В наследство от матери она получила небольшую сумму и жаждала употребить ее на добрые дела. Увы, затем она уехала в Испанию, там совершился этот несчастный брак, и в незамутненную чистую жизнь Мери вторглось злое начало.
- Кармел? - воскликнула Памела.
- Кармел.
Гладкое и, как я подозревал, не совсем импровизированное повествование полилось дальше.
- Они жили все вместе в «Утесе», когда вдруг к моей начальнице обратились с просьбой разрешить мне поехать к Мери в качестве частной сиделки. Считалось, что у Мери не в порядке печень, но мне сразу стало ясно, что она не может оправиться от горя и потрясения. Я принялась лечить ее, стараясь воздействовать на нее своими методами. Я убедила ее полностью довериться мне. Она доверилась раз и навсегда. Мери выздоровела, но сердце ее не окрепло. «Я чувствую, что оно разбито, - говорила она, - словно стеклянный колокольчик». Больше этот колокольчик никогда не звенел радостно.
Мисс Холлоуэй продолжала рассказывать, но ее рассказ не содержал никаких фактов. Я чувствовал, что она намеренно пытается заговорить нас - кто-то из нас вызывал у нее неприязнь, - то ли мы, то ли отец Энсон. Если дать ей волю, мы уйдем от нее, так ничего и не узнав, такими же беспомощными, как и пришли. Поэтому я решил пожертвовать учтивостью.
- Кармел была любовницей Мередита? - прервал я ее.
Мисс Холлоуэй утвердительно наклонила голову
- Господи Боже, - вырвалось у меня. - И Мери, зная это - вы сами говорили, что она знала, - разрешила ей остаться у себя в доме!
Ровным и мягким голосом мисс Холлоуэй дала мне понять, как неуместен мой выпад:
- Мери была необыкновенной женщиной. Ее великодушие не знало границ.