— Прошу прощения, — сказал он, — меня зовут Тим.
Эйвери смотрел на упитанного пацана, пока тот не сдался и не произнес:
— Меня зовут Льюис. А это Стивен.
— Приятно познакомиться.
Стивен Лам. Эйвери рискнул бросить на Стивена Лама лишь короткий взгляд — он не хотел, чтобы мальчишке передались образы, наполняющие сейчас его мозг: Стивен Лам с расширенными от ужаса темными глазами; шейные позвонки, хрустящие под пальцами; кровь, вскипающая в обоих, хотя и по разным причинам; нелепая карта Эксмура с инициалами С.Л., навеки вставшими рядом с Б.П.
— У меня есть бутерброды. — Эйвери вытащил их из-под троса и добавил непринужденно: — Если хотите.
Льюис хотел.
Еще бы.
Стивен наблюдал, как Льюис приближается к убийце, и перестал дышать, когда Льюис потянулся за бутербродом. Рука Льюиса почти коснулась руки Эйвери, и Стивен готов был закричать: «Льюис, берегись!» Но ничего не случилось. Льюис просто взял бутерброд. Стивен облегченно выдохнул.
Теперь Эйвери смотрел на него, протягивая ему бутерброд.
Настал решающий момент. Взять у убийцы бутерброд — или отбросить лопату, повернуться и броситься через плато к дому.
И снова вышло как в Барнстепле. Не будь с ним Льюиса, он бы убежал. Эффект неожиданности и расстояние были ему на руку. Эйвери сидел в пятидесяти футах от него. Пока тот поднялся бы на ноги и пустился в погоню, Стивен был бы уже далеко. Бегать он умел, а страх, без сомнения, придал бы сил.
Но Льюис? Льюис жевал бутерброд. Если сейчас заорать: «Льюис, беги!» — и самому пуститься наутек, Льюис растеряется и с места не сдвинется. А если даже и побежит, то не подозревая, что убегает от верной смерти. Зато Эйвери тут же поймет, что Стивен узнал его.
Его Эйвери, может, и не догонит, а вот Льюиса — наверняка.
Стивен не мог оставить друга в лапах маньяка.
Стивена затрясло от ощущения собственной вины. Как мог он быть таким идиотом? Он расставил ловушку для Эйвери и попался в нее сам. Теперь он несет ответственность за жизнь Льюиса — и за свою собственную.
Нет, бежать нельзя.
Стивен заставил ноги двигаться, руку — протянуться навстречу, губы — пробормотать «спасибо», самого себя — взять бутерброд у человека, который, теперь уже вне всякого сомнения, планировал вот-вот лишить его жизни.
Бутерброд был с сыром и помидором. Откусив, Стивен скривился, но, чтобы не провоцировать Эйвери, заставил себя проглотить.
Льюис сдал позиции и снова принялся за еду. Он рассказывал Эйвери о плато — удачно опуская то, в чем был не уверен, — а Эйвери слушал, кивал и задавал соответствующие вопросы.
Стивен чувствовал, как Льюис весь раздувается от внимания Эйвери. От той легкости, с какой Эйвери заставил Льюиса расслабиться и раскрыться, у Стивена заныло в животе.