С августа 1934-го Авестьянов служил начальником штаба 80-й пехотной дивизии в Бурном (бывший Бэйаньчжень), с апреля 1935-го стал начальником 5-й конно-механизированной дивизии, дислоцировавшейся в Славянске (бывший Цицикар), а в июле 1936-го получил генерал-лейтенантское производство. Там же в Славянске и служил до вызова в Москву в ГАБУ.
– От рюмки чаю откажешься, обижусь, – сказал Коронатов.
– Главное чтобы рюмки побольше, – подмигнул Авестьянов.
– Тогда идём, – показал рукой хозяин кабинета на дверь за его креслом. – Там у меня приватная обстановка и самовар всегда горячий.
Комнатка оказалась небольшой. Единственное окно закрывали жалюзи из тонких деревянных реек. Вдоль стен книжные шкафы с папками и справочниками, и один шкафчик с набором посуды. У дальней стены кушетка, рядом с ней умывальник с зеркалом и полочками с мыльно-рыльными принадлежностями. Видимо Коронатову иной раз приходилось здесь ночевать. Был ещё диван обшитый чёрной кожей, а посреди комнатки овальный столик – вот и вся обстановка.
Коронатов потянул верёвку, открывая жалюзи, да показал жестом на диван, садись, мол. Авестьянов присел, наблюдая как старый друг хлопочет с чаем, да рассматривая заодно самовар. Агрегат был из чистой меди, свержу посажена красивая кукла с широкой юбкой. Такой куклой и малым девочкам играть бы не наиграться, сработана добротно, черты лица старательно вырезаны и разукрашены, наряд ручной вышивки да праздничных цветов. Не кукла, а загляденье.
– Держи, – протянул Коронатов блюдце с чашкой. – У меня тут и бублики имеются.
– С маком? Я с маком люблю…
– Нет, с маком нету… – Коронатов вытащил из тайника в книжном шкафу серебряную фляжку с выгравированной взбешённой кошачьей мордой, плеснул в подставленную гостем чашку коньяк. Потом налил себе и уселся рядом на диван.
– Хорошо пробирает… – оценил Авестьянов, ощутив как начали прогревать гортань чай с коньяком.
– А то! Как в старые добрые времена.
– Как Галя? Детки?
– Галка всё та же молодица, – улыбнулся Коронатов. – А старшие мои уже гимназию кончают…
– Бежит время, – заметил Авестьянов, отхлёбывая, и показал рукой: – помню твоих близняшек ещё вот такими…
– Бежит. Твоя-то как Любаша? Небось без семьи приехал как всегда.
– Люба с детьми на неделю в Пятигорск уехала. Пусть, думаю, в санатории побудут. Мне ведь всё одно по первому времени осмотреться надо. Кстати, Пётр Иванович, не прекратишь ли меня мучить неизвестностью? Где Отечеству служить буду?
– Сейны. Сувальская губерния. Поедешь принимать восемнадцатый мехкорпус, – Коронатов сделал большой глоток, с интересом наблюдая реакцию друга. – Ты, Григорий Александрович, вижу от счастья дар речи потерял.