— Мерять будем,― сказал дойлид Василь.― А где скажу ― станешь колья вбивать. Кольев у плотников набери.
У восточной башенки дойлид остановился, развернул свиток, поглядел, нахмурясь. И Петрок поглядел, подивился ― весь храм на бумаге виден: где основание ― там черта и где какое членение ― тоже черта, а шеи и главы на них ― все три видны, готовые, хотя еще и не завершены в самом деле. Петрок о том сказал дойлиду Василю:
— Пошто намалеваны тут, коли не завершены еще?
— Для того и намалевапы,― дойлид усмехнулся ласково,― чтоб ведали камнедельцы, как вершить. Смекаешь?
— Во-она,― сказал Петрок.― А как же плотники избу ставят без малеваного? Без малеваного, а добра.
— Они, плотники, свою избу, пока ставят, в уме держат ― от первого венца до конька на кровле. А храм весь в уме удержишь ли? Нут-ка?
Петрок оглядел весь храм с тремя башенками в основании, с высоким кубом, изрезанным закомарами, с шишковатыми кокошниками, припомнил, что деется внутри храма да в середке стены, согласно кивнул ― такое в уме зараз не удержать.
— То-то и оно,― продолжал дойлид.― Я вот мерял тут однажды, а ныне вновь надобно. Что забыто, что по-иному надобно, чем раней мыслилось. А есть в других градах и поболей нашего. Там одному дойлиду и не управиться. Два, а то три работают. Ну, бей, хлопче, сюда кол, да мерять почнем.
Дойлид топнул сапогом у самого основания башенки. Петрок поставил на указанное место кол, заторопился топором.
— Привязывай теперь бечеву да отступи от вежи три мерных сажени да сажень без четверти.
Петрок, разматывая шнур, стал пятиться от башенки, считая узелки. Который узел побольше,― сажень, совсем малый ― четверть. Дойлид прищурил глаз.
— Отступи к правой руке на пядь. Еще чуть... Бей. Снова ударил Петрок топором, и кол, с хрустом проломив уже изрядно толстую корку мерзлоты, вонзился в древний курган.
Без рукавиц стыли руки. Петрок шмыгнул носом.
— Ты треух бы надевал,― посоветовал дойлид.― Меня вот в теплом кафтане на подмостях ныне до костей пробрало.
Петрок поглядел вверх. Камнедельцы на подмостях стояли кто в толстых армяках, а кто и в тулупчиках: лица у всех от холода ― земля землей. Вот уж неделю, как небо все больше хмурилось, тучи тяжелели, темнели, и по утрам долго не пропадал за Вихрой на лугах мертвенный блеск инея. Работы замедлились. Добрую половину людей дойлид Василь распорядился свести вниз. Незавершенные места, в том числе и возведенные наполовину два барабана меньших, до будущей весны закрывали рядном, крепко, чтоб не сорвало ветрами, обвязывали веревками. Камнедельцы завидовали Харитоновой артели ― та работала притвор. Внизу теплей. Дойлид Василь хотел, чтоб начинали также и свиточную келью, задуманную им с дозволу попа Евтихия у восточной башенки. Однако Харитон не согласился.