— То добра, добра,― перебил поляк.― А пан Амельян пану Василю велика родня?
Петрок хмыкнул.
— Той Амелька нашему паробку кумов сват, во какая родня.
— Эге ж,― кивнул поляк.― То я и попрошу, хлопчик-чтоб ты поважаному пану Василю передал тихо два сло ва от меня. Весть у меня недобрая...
Вечером Петрок напрасно мерз у ворот дойлидовой избы. Купец Апанас как увез дядьку Василя к себе на угощение, так откланялся тот после третьих петухов, не помня уж, в каком он и месте. В провожатые гостю отправил купец паробка ― велел ему везти Василя на гнедом да и оставить на дойлидовом подворье и лошадь, и возок в придачу. Наутро Василь Поклад долго недоумевал, разглядывая щедрый сей подарок, однако обратно отправить не отважился ― поди, толкуй теперь купцу, что принял-де понарошку, по хмельной дури. «Вот уж истинно ― пей, да дело разумей,― с досадой рассуждал Василь Поклад.― Теперь как откажешься принять залежалую плинфу, что подсунул Апанас? Ах, наваждение!»
Хмурый, Василь Поклад выхлебал два ставца квасу и с тем отправился на Дивью гору, так и не притронувшись к еде, поданной на стол расторопной сестрой.
С утра нагрянул на гору отец Евтихий с попами да дьяконами ― храм смотреть. Петрок уж и так и эдак норовил со своей вестью к дядьке Василю пролезть, а тому все было недосуг. Сначала и почнет будто слушать, да тут же отмахнется от племянника, морщась, и опять знай свое долгогривым ведет.
Попы долго оглядывали царские врата, которые серебряник Пахом Сытый чеканил. Остались довольны. А затем к фрескам приступили. И тут поп Евтихий нахмурился.
— Се чье рукоделье? ― повернулся он к дойлиду. Лука-иконописец, опередив Василя Поклада, скоренько, по-монашески смиренно подступил к попу Евтихию.
— Котора часть ближей до алтаря ― мойго ученика, Калины-отрока, работа, отче,― сказал иконописец самодовольно. ― А уж каков поначалу увалень был! Кистью водил, что метлой, прости господи.
— Мирского зело премного,― поп ткнул клюкою в мужиков.― Тут ангелам божьим место, а мазилка твой смердов толстопятых малюет. Переиначить надобно.
Лука смиренно промолчал, однако видно было ― обижен и от своего не отступится.
Евтихий сильно стукнул клюкою об пол, но на переделке не стал больше настаивать ― Лука упрям, а у него преподобный Никон покровителем. Отошел Евтихий к алтарю. За ним, спотыкаясь о битую плинфу и куски дерева, свита поповская двинулась, косясь на лохани с красками и подбирая по-бабьи долгополые рясы.
Тут Петрок и приблизился-таки к дойлиду Василю.
— Дядька Василь,― тронул того за рукав.― Я вечор Зыкмуна-ляха видал, тот колья с мужиками вбивал под костел.― Петрок наморщился и крепко, так, что вздрогнули попы, чихнул.