Берт подавил улыбку.
— Ничего страшного. Ты ведь ездишь в машине. Это мало чем отличается. Только сиденье чуть покороче и поуже.
— Это не одно и то же. Это совсем другое. — Люси тряхнула подолом юбки. — Черт подери, Берт, я не могу ехать на мотоцикле в такой одежде!
— Конечно, можешь…
— Забудь об этом! — перебила она. — Я вызову такси.
Он схватил ее за руку, не дав ступить и двух шагов.
— Это займет слишком много времени. Мы опоздаем на паром.
В ее глазах мелькнуло подозрение.
— Ты сделал это нарочно, да? Я так и знала.
— Т-а-а-к. Я нарочно запер ключи от машины в багажнике, чтобы заставить тебя взгромоздиться на заднее сиденье моего мотоцикла в юбке и на каблуках. И зачем же мне это нужно, мисс Кларк?
— Ну…
Он не позволил ей пуститься в логические умопостроения.
— Погоди. Дай угадаю. Я сделал это для того, чтобы свежий ветерок задрал тебе юбку? Угадал?
— Почему бы и нет? — Люси подняла подбородок и с вызовом посмотрела на него.
— Ты меня ничем уже не можешь удивить. Я готова к любым твоим пакостям.
— Замечательно. В таком случае, Принцесса, приготовься немного отряхнуть пыльцу со своих крылышек. Мы садимся на мой мотоцикл — и вперед!
— А мой костюм?
— А что — костюм? — Берт придвинулся к ней поближе, втайне довольный, что она не пытается отступить. — Каблуки, юбка — ты сама выбирала. Но держу пари, ты просто боишься.
Она была вне себя. И это зрелище завораживало.
— Приготовься проиграть пари, мистер Чансей. Я же сказала, что готова к любым твоим пакостям. Где ваша… свинья?
— Это хряк. И он в гараже.
За считанные минуты Берт выкатил «Харлей» наружу и надел на голову черный шлем. С непроницаемым выражением лица Люси сняла сумочку с плеча, не выпуская из рук кейса.
— Один момент — я пристрою это и мы отправимся.
Берт засунул вещи в багажное отделение и швырнул ей черную кожаную куртку и шлем.
— Вот, надень. Когда едешь по дороге, бывает холодно.
Люси осторожно взгромоздилась на заднее сиденье мотоцикла.
— А ты?
— Я привык. — Он застегнул шлем и нацепил солнцезащитные очки, прежде чем влезть на сиденье. — Юбку собери вперед.
— Зачем?
Ему нравился ее чопорный вид и голос, что звучал так невозмутимо и холодно. Если бы он не опасался опоздать на паром, то целовал бы ее до тех пор, пока этот высокомерный, надменный голос не стал бы нежным и сладким, как мед.