Мне ничего не оставалось делать, как гладить ее по волосам и повторять, словно заведенный, в точности то же, что делала моя жена.
— Ну что ты, Таня, — приговаривал я как попугай. — Ну что ты, успокойся.
Плач только усиливался, и в конце концов мне это надоело. Я решительно отстранил ее от себя и встряхнул за плечи.
— Таня! — требовательно и громко произнес старший следователь по особо важным делам Александр Турецкий, то есть я. — Что случилось?!
Она подняла на меня заплаканные глаза и шепотом произнесла:
— Папа… — и снова заплакала.
— Что — папа? — Я был настойчив. — Что с Михаилом Александровичем?
Михаилу Александровичу Смирнову, отцу Тани Зеркаловой, по-моему, давно уже перевалило за восемьдесят, и не было ничего невероятного в том, что он мог скончаться. Но пусть же сама скажет.
— Таня! — крикнул я. — Что с отцом?
Она не отвечала. Тогда я спросил как можно мягче:
— Неужели умер?
Она наконец кивнула:
— Его убили…
— Что?! — воскликнул я.
А она вдруг стала повторять, словно заведенная:
— Его убили, убили, убили, его убили, убили, его убили…
— Таня!
Она замолчала и посмотрела на меня.
— Таня, — повторил я. — Что случилось, Таня?
Почему-то она сразу успокоилась. Вытерев ладонью слезы, сказала:
— Пошли! — И, не оборачиваясь, направилась к выходу.
Я торопливо натянул спортивный костюм и кинулся за ней, но уже у двери вспомнил об Ирине. Обернувшись, махнул ей рукой: мол, ложись и спи. Она тоже сделала мне знак ладонью: иди и ты, Турецкий… Ну и так далее. Но на лице ее была тревога.
Наши дома стоят рядом, и идти было недалеко — минуты две, не больше. Но и это очень короткое время показалось мне вечностью. Таня шла очень быстро, и мне приходилось чуть ли не бежать за ней.
— Ужас, — повторяла она, — это ужас, ужас!
Войдя в подъезд, она не стала вызывать лифт, а сразу бросилась вверх по лестнице. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ней, благо этаж был всего лишь третий. Дверь оставалась открытой — она и не подумала ее запереть, когда побежала за помощью. Не останавливаясь ни на мгновение, мы с Таней вбежали в квартиру.
2
Перед закрытой дверью в гостиную Таня остановилась и сказала:
— Здесь.
— Погоди-ка.
Я отстранил ее от двери, намереваясь не впускать в комнату, где произошло предполагаемое убийство, никого, будь то даже хозяйка квартиры.
— Постой здесь, пожалуйста, — попросил я Таню.
Объяснять ей ничего не надо было, она все понимала. Ей оставалось только положиться на меня. Что она и сделала. Я вздохнул и, открыв дверь, вошел в комнату.
Да, убийство было налицо. К тому же в комнате кто-то основательно покуражился, не хватало только летающих в подобных случаях пуха и перьев. Но ведь это была не спальня, напомню, а гостиная. Впрочем, тут и без пуха царил сплошной бардак.