– При инфляции – это самое глупое, что может быть.
– Конечно, их нужно выгодно поместить… – Герда разглядывает массивные посеребренные ножи и вилки. – Мне кажется, твой друг это умеет, хоть он и поэт.
Я смотрю на нее, несколько удивленный.
– Возможно, – отвечаю я. – Но другим от этого нет никакой пользы. И меньше всего его жене. Ее он заставлял гнуть спину с утра до ночи, жена для Эдуарда – это бесплатная работница.
Герда улыбается загадочной улыбкой, как Мона Лиза.
– Каждый несгораемый шкаф можно открыть, если известен его номер, или ты этого еще не знаешь, малыш?
Я смотрю на нее, опешив. Что же тут происходит? – спрашиваю я себя. – Разве это та самая женщина, с которой мы только вчера в садовом ресторане «Чудный вид» за какие-нибудь скромные пять тысяч марок ели бутерброды и простоквашу и говорили о прелестях простой жизни?
– Эдуард толст, грязен и неисцелимо жаден, – решительно заявляю я. – В течение многих лет, что я его знаю, он не изменился.
Знаток женского пола Ризенфельд однажды сказал мне, что такая комбинация отпугнет любую женщину. Но Герда, видимо, не обыкновенная женщина. Она внимательно разглядывает большие люстры, свисающие с потолка, словно прозрачные сталактиты, и продолжает разговор на ту же тему:
– Наверно, ему нужен кто-нибудь, кто заботился бы о нем. Конечно, не наседка! Ему, видимо, нужен близкий человек, способный оценить его хорошие качества.
Я уже не в состоянии скрыть своей тревоги. Неужели мое мирное двухнедельное счастье пойдет прахом? И зачем только я притащил ее в это царство серебра и хрустальных побрякушек?
– У Эдуарда нет хороших качеств, – заявляю я.
Герда снова улыбается.
– Они есть у каждого. Нужно только уметь их показать ему.
К счастью, в эту минуту появляется кельнер Фрейданк, он торжественно подает нам паштет на серебряном подносе.
– Это что такое? – спрашиваю я.
– Паштет из печенки, – высокомерно поясняет Фрейданк.
– В меню же стоит картофельный суп?
– А это из меню, которое составили сами господин Кноблох, – говорит Фрейданк, бывший ефрейтор-каптенармус, и отрезает от паштета два ломтя – толстый для Герды и тонкий для меня.
– Или, может быть, вы предпочитаете запланированный картофельный суп?
– гостеприимно осведомляется он. – Можно заменить.
Герда хохочет. Разъяренный пошлой попыткой Кноблоха купить ее жратвой, я собираюсь потребовать именно картофельный суп. Но Герда под столом толкает меня. А на столе грациозным движением переставляет тарелки и отдает мне ту, где большой ломоть.
– Вот как полагается, – говорит она Фрейданку. – Мужчине всегда нужно давать самый большой кусок. Разве нет?