* * *
— Костя, вставай! Вставай быстрее! — Бараско тряс его за вихры. — Слышишь?!
Костя поднял голову и тут же уронил ее на подушку. Смятые простыни, голое женское тело. И вообще, какая-то странная комната без окон и с голой лампочкой под потолком.
— Где я? — простонал он.
— Давай! Давай! — тормошил его Бараско. — Опохмеляйся, и уходим. У нас одна минута.
— А что случилось? — спросил Костя заплетающимся языком, ловя губами горлышко бутылки, из которого лезла непокорная пена.
— Шмон! Шмон! — быстро объяснил Бараско, суя ему одновременно одежду и автомат.
Женское тело рядом с Костей встрепенулось.
— Мальчики, дайте и мне…
Завета сделала глоток и стала торопливо одеваться, никого не стесняясь. У нее были большие черные соски. Косте почему-то было стыдно смотреть в ее сторону, пока она не прикрылась.
— Мальчики, я с вами!
Только тогда Костя сообразил, что шмон — это серьезно. Через мгновение он уже прыгал на одной ноге, стараясь второй попасть в штанину. А рубашку и ватник надевал уже на ходу. Потом они убегали, но не наверх, а вниз, в бар. Где-то наверху слышались грубые голоса и крики:
— Эй, дарагой, падажды!
— Да здесь они, здесь! Я задом чую!
— Пацану голову отрэжу и принэсу Сэдоровичу!
— Нет, мошонку выдернем! — веселился кто-то, похоже, Лемур.
От преследователей их отделяло всего лишь пара лестничных пролетов. Бряцало оружие, гремели сапоги. Перепуганный официант ждал с распахнутой дверью.
— Прямо и налево, а потом направо. Но в первый люк не суйтесь, а бегите к последнему.
Наступила тишина. Только их шаги раздавались в гулком коридоре. Где-то лилась вода, и далеко-далеко, казалось, звенел комар.
Костю отчаянно тошнило. Пару раз он пытался освободить желудок, но там ничего не было. Бараско уходил все дальше и дальше. Только Завета возилась с ним. Из его молодого организма лился лишь один желудочный сок.
— Ну давай, дружок, ну давай быстрее!!! Давай автоматик, давай!
Но Костя автомата не отдавал, а твердил:
— Не надо… не надо… я сам.
Ему было стыдно, что с ним возятся, как с маленьким больным ребенком.
Неожиданно потянуло сквозняком, и тогда он сгруппировался и побежал, правда, его мотало от стены к стене. Бараско терпеливо ждал их у самого последнего люка.
Они поднялись на один этаж и побежали снова. На развилке Завета вдруг остановилась:
— Я пришла, — она показала в сторону коридора, убегающего в темноту. — Там мой дом.
— Прощайтесь быстрее, — сказал Бараско, потому что Костя счел нужным расстаться с Заветой по всем правилам любовного этикета, то есть обнимался, целовался, как привык в своей Москве.