— Что ж, кое-кому придется этот сон нарушить,— сказал я.— Ну, давай, Аббас.
Он ускакал, и вскоре его фонарик трижды вспыхнул в темноте. Значит, все тихо, можно ехать.
И вот мы уже осторожно едем по улице, стараясь держаться поближе к стенам, избегая освещенных редкими фонарями открытых мест.
— Ш-ш-ш,— предостерегающе прикладываю я палец к губам и останавливаюсь.
Вся группа сгрудилась вокруг меня, и я говорю шепотом, показывая на освещенный подъезд здания напротив:
— Это полицейское управление. Там сейчас только дежурные... Я вхожу первым..
Бесшумными тенями метнулись мы к зданию. Распахиваю дверь — по коридору иду к комнате дежурного, вхожу без стука.
Двое полицейских дремлют за столом у телефона. На мне форма ождана, вид у меня решительный, в руках маузер, и они вскакивают, тараща глаза.
— Руки вверх!— командую я.
И в это время в комнату вваливаются мои ребята. На груди у каждого красный бант, и это совсем сбивает полицейских с толку. У них забирают оружие.
— По приказу реввоенсовета вы арестованы,— говорю я.— Возиться с вами у нас нет времени, поэтому пока изолируем вас... посидите до утра в кутузке. Акбер, принимай дежурство.
— А если будут звонить?— спросил Акбер.
Этот вариант мы не предусмотрели. Но времени нет, и я говорю решительно:
— Отвечай, как есть: дежурный по полицейскому управлению красноленточник такой-то. И распоряжайся именем революции!..
Оставив в помощь Акберу еще одного солдата, мы уже собрались уходить, как из окошка камеры предварительного заключения раздался голос арестованного полицейского:
— Господин ождан! Если вы из тех, кто восстал... нам говорили... то я согласен послужить вам. Я ведь...
Там, за обитой жестью дверью, послышался шум, возня, а потом тот же голос продолжил:
— Мы с ним давно деремся! Ему мои рассуждения насчет свободы не нравятся.
Я подошел к окошку, взглянул в его разгоряченное потасовкой лицо.
— Как зовут?
— Сабер! Да вы меня помнить должны, господин ождан, я тут давно. Я вас почтальоном знал... мальчишкой вы тогда были.
— Ладно, пошли. Пригодишься,— говорю я.
И он действительно сослужил нам верную службу. Помещение телеграфа оказалось закрытым. Сторож внутри долго не отзывался на стук.
— Закрыто,— сказал он сквозь дверь сонным ворчливым голосом.— Никого не велено пускать.
— Открой, это я, Сабер,— сказал наш новый товарищ. Сторож зазвенел ключами и открыл дверь. Оттолкнув его, мы вбежали в комнату, где стояли аппараты. Телеграфист вскочил и сразу же поднял руки.
— Я простой работник,— забормотал он, не понимая, кто мы такие.— Я только передаю и принимаю...