— Было больно? — спросила она.
— Потерять тебя было гораздо больнее.
Эмили замолчала и уставилась на свои ладони, сложенные на коленях. Без тяжелого кольца безымянный палец левой руки ощущал себя осиротевшим.
— Ты так и не женился? — сменила она тему на более нейтральную.
Берт как-то обмолвился, что Джеймс занимался геологическими разработками в Западной Африке и практически не появлялся в Европе. Но это было так давно!
— Нет.
— А невеста есть?
— Нет.
— А девушка?
— Ты чересчур любопытна, подруга. Хочешь наняться на работу?
Его насмешливая улыбка заставила сердце Эмили забиться в бешеном ритме. О да, Джеймс был все еще опасен и все еще повергал ее в трепетную дрожь.
— Прости, не хочу, — отозвалась она. Зря она согласилась, чтобы он подвез ее. — Жизнь на деле куда менее романтична, чем сказки или мечты.
— Принцессу постигло разочарование.
— Разочарование есть, а вот принцессы нет.
— Обедневшая аристократка, вынужденная продать дом, машину и вот теперь обручальное кольцо.
Эмили зажмурилась. Джеймс, как никто другой, умел делать ей больно.
— Это только неодушевленные предметы, — прошептала она.
— Действительно, что такое вещи, когда ты окружена теплом, нежностью, любовью?
Она почти ненавидела его в эту минуту. За холодность и цинизм. Он должен был знать, что она живет вдвоем с матерью Берта. Графиня Маккензи, как Джеймсу было хорошо известно, была холодна как лед. Он не мог не знать, что в ее аристократическом доме Эмили была фактически заложницей, лишенной собственного пространства и свободы.
Но Эмили не проронила ни слова. Если Джеймсу нравится издеваться, Бог с ним. Скоро они расстанутся. Он довезет ее до поместья и уедет. Больше она с ним не увидится.
— Я бы заплатил тебе за кольцо в два раза больше, Эмили, — прервал молчание Джеймс. — Почему ты не пришла ко мне?
— Я не нуждаюсь в твоей благотворительности.
— Это не благотворительность. Один бриллиант стоит сто тысяч гульденов. Прибавь еще тридцать — пятьдесят тысяч на золото и изумруды.
Эмили пожала плечами. Не думай об этом, сказала она себе. Ты не знала, а если бы знала, то все равно не стала бы торговаться.
— Назначенная ювелиром цена меня вполне устраивает, — проронила она.
— Ну если устраивает… — произнес он и устало потер лоб.
Джеймс внешне немного изменился. Вместо длинной гривы времен юности он носил теперь короткую стрижку. Его плечи стали еще шире, а кисти рук, покоившиеся на рулевом колесе, по-прежнему покрывал бронзовый загар. Казалось, что просторный салон «ягуара» был ему тесен. От его внушительной фигуры веяло могучей силой.